Поэтические странички

Пушкинский клуб

О Пушкинском клубе и его замечательном руководителе Эмме Николаевне Никоновой

В течение многих лет в нашем институте МИХМ-МГУИЭ функционировал Пушкинский Клуб. Около 50 лет студенты и преподаватели института периодически собирались, чтобы вспомнить какие-либо знаменательные даты в жизни Пушкина, ещё раз поговорить о его творчестве. То, что Пушкинский клуб возник в жизни МИХМа, легко объяснить. Ведь Немецкая Слобода и примыкающие к ней Басманные улицы – это одно из ярких пушкинских мест в Москве. В этом районе он родился, в этом районе прошло его детство. Создателем и многолетним руководителем Пушкинского клуба МИХМа была Эмма Николаевна Никонова. Она закончила философский факультет Московского Университета (в 1954 г.). Работала доцентом на кафедре «История и философия». Была широко эрудированным человеком, обладала прекрасным литературным языком, была просто влюблена в Пушкина и его поэзию. Она так увлеченно читала стихи Пушкина, так проникновенно рассказывала о его жизни, что слушатели ощущали себя современниками Пушкина, участниками бесед с ним.

Юбилей Никоновой , 2003

Юбилей Никоновой

Основной состав Пушкинского клуба составляли студенты I и II курсов. Поэтому этот состав ежегодно обновлялся. Но многие студенты с переходом на старшие курсы продолжали посещать занятия клуба. Некоторые из них, даже окончив институт, приезжали на встречи с Александром Сергеевичем. Например, Лариса Чартова долго не могла расстаться с клубом, окончив институт и получив диплом инженера. Руководство института: ректор Генералов М.Б., проректоры Шургальский Э.Ф., и Берентгартен М.Г., ученый секретарь Бутков В.В. – поддерживали «пушкинистов» и сами посещали заседания Пушкинского клуба.

Заседание Пушкинского клуба

На постоянную работу был приглашен режиссер Степнёв А.В., который помогал студентам осваивать актерское мастерство, ставил инсценировки произведений Пушкина. Ведь Пушкинский клуб одновременно был и Пушкинским Театром. В последние годы на занятиях клуба выступала студентка машиностроительного факультета Полина Клинникова. Обладательница чудесного сопрано, она исполняла романсы на стихи поэта. Окончив МГУИЭ, Полина поступила в ГИТИС на факультет Музыкального театра.

Помимо студентов в деятельности Пушкинского клуба принимали участие преподаватели. Прежде всего, это были преподаватели кафедры «История и философия», а также преподаватели других кафедр. Хочется отметить Федюкину Ольгу Борисовну (кафедра «Начертательной геометрии»), Ананьину Нину Григорьевну (кафедра «Физического воспитания»), Истомину Полину Ивановну (кафедра «Высшей математики»). Вместе с Эммой Николаевной они побывали в Михайловском, затем в Тригорском, поклонились могиле Александра Сергеевича в Святогорском монастыре. Ананьина Н.Г. несколько раз с группой студентов-спортсменов посетила Захарово, в котором ежегодно проводится праздник, посвященный дню рождения А.С.Пушкина. Эмма Николаевна Никонова, помимо институтского Пушкинского клуба, была членом Московского Городского Пушкинского клуба. В его составе она побывала в Берлине, о чем красочно доложила на заседании нашего клуба. По субботам Эмма Николаевна проводила экскурсии для студентов по пушкинским местам Басманного района. В 2003 году Никонова Э.Н., отмечала свой юбилей и пригласила на праздник своих друзей и знакомых, руководство МГУИЭ. На фото №1 в первом ряду в центре стоят Эмма Николаевна и ее сын Сергей. В последнем ряду (четвертый слева) - режиссер Степнёв А.В. Среди приглашенных был народный артист СССР Василий Лановой, который, как и Эмма Николаевна является членом Московского городского Пушкинского клуба. На фото №2 В.Лановой приветствует юбиляра стихами А.С.Пушкина. На фото №3 преподаватель Истомина П.И.на одном из занятий клуба читает «Элегию» Пушкина (снимок сделан в библиотеке института в 1995 году). К сожалению, время безжалостно. Ушла из жизни Эмма Николаевна Никонова. Госчиновники ликвидировали наш родной прекрасный МИХМ_МГУИЭ. Прекратил свою деятельность «Пушкинский клуб».
(Материал предоставила П.И. Истомина)

Заметка

Эрнест Вирлич

Вирлич Эрнест Эрнестович - выходец из семьи партизана-подпольщика, погибшего в годы Великой Отечественной войны, сын полка в 1945 году. Кандидат технических наук, доцент, выпускник кафедры Конструирования аппаратов химических производств, окончил МИХМ в 1957 г. Активно занимался научной работой в области адгезии и неразборных клеевых соединений химической аппаратуры, о чём образно рассказал на страницах юбилейного сборника кафедры АКМ и А в статье "МИХМ дал мне фундаментальное образование" [[1]] . Возможно Эрнест Эрнестович, как МЕХАНО-ХИМИКО-ЛИРИК, видел поэтическую гармонию в конструировании химической аппаратуры. В библиотеке МИХМа хранится его диссертация, а многочисленные поэтические произведения регулярно появлялись на страницах МИХМовских газет и звучали в его исполнении на собраниях Пушкинского клуба, членом которого он состоял с момента основания. Ниже вниманию читателей предлагается выполненная им небольшая подборка стихов.Участник Литобъединение "Спектр"

Спираль
...Отзвенели вечерню на стальной колокольне,
Оскудели запасы бездонного дня.
В бесконечном кольце, лжепрямом и окольном,
Размягчилась на людях литая броня.
Потемнели в пути, и с походкой усталой
Опускают дары в каменелые руки домов,
И не зная конца, и забыв про начало,
Пьют глубокую зыбь недопонятых снов.
А не спрятавший нежность от ожогов умрёт,
Он железному Богу в друзьях отказал!
В предрассветной росе полумёртвый пилот
Поднимает к восходу седые глаза...
Отпусти, просвети, отведи по пути
К отуманенным соснам, священной воде;
Ничего не прошу – дай лишь мне обрести
Обнажённость к чужой, надоевшей беде!..
Но морщинистый лоб иероглифом сжав,
Математик мой крик просуммирует строго
И рукой в белизну, как ударом ножа,
Обозначит Спираль, восходящую к Богу...
1964

Ручей
Легла несмело позолота
В ручей зелёного стекла.
Вода медлительно стекла
С руки. Рассветная дремота,
Как жук в нагретом янтаре,
Меж тёмных веток шелохнулась:
Там птица вскинулась, проснулась,
И лилий белые цветы
Очнулись, дрогнув лепестками...
Я видел тонкий белый мох
И голубой подводный камень,
Но это были облака...
Незавершённость высоты
Меня влекла. Я падал в небо.
И одуванчика кристалл
Служил мне лётными очками...
1967

Шопен
Какая вселенская грусть
У тех, кто рождён не для боя!
Какое сознанье покоя
И внутренней тишины...
Мерцанье чужой глубины
Прикрыли тяжёлые веки,
И руки, как белые реки,
Легли над моей головой
В купель доброты круговой
Слепого от нежности зала...
От тела душа отказалась,
И рушились тени в груди!
И женский сверкающий голос
Всё выше звучал впереди...
1968

• * *

Лесов осенних матовый опал,
Прощальный стон отпламеневших клёнов.
На рубеже последнего снопа
Неярок свет берёзок изумлённых.
Как хорошо! Как просто хорошо
Всё понимать, неторопливо слушать,
Из бочажка хлебнуть «на посошок»
И тихо кануть в шелестящей суши.
И будет просветлённа череда
Стволов, в немую думу погружённых,
Похолодевших и заворожённых,
И будет так однажды и всегда...
1969

• * *

…Так вот она, ветшалая святыня!
И робости как будто нет в помине,
Но первый шаг тяжёл и осторожен.
Я в храм вхожу и по всему сужу,
Что Бог здесь был, что стал он невозможен,
Что исступлённо-яркие белки
Повыклевали голуби на своде,
А ужасом разъятые зрачки
Давно уж помышляют о свободе
От всякой цели.
В купол въелась тьма…
Какое заблуждение ума!
Какой великий склеп людской мечты!
Нам нужен храм до звёзд, ничуть не ниже,
Но всё ясней, отчетливей я вижу –
Нам не дожить до этой высоты!

• * *

…Свет осени тих и целебен,
Шепчу в полусонной мгле:
Всё меньше меня на небе,
Всё больше меня на земле.
Хранит безымянный стебель
Небесную тягу в стволе,
Всё меньше меня на небе,
Всё больше меня на земле.
Огня непокорный гребень
С годами все ближе к золе,
Нет Бога давно на небе,
Тем более нет на земле.
Но светел печальный молебен,
И прочен безвременный след,
Оставленный там, на небе,
И временный здесь, на земле…

• * *

Посвящается Андрею Белому

….Любил мечтать, в какой мотив
Сольётся в будущем разноязыкий гул наречий.
И утверждал, что тетива альтернатив
На взводе держит лук противоречий,
Стрелою символа оканчивая бой!
Советовал, как с фонарём искусства
Искать под шкурой выгоды любовь –
Как фокусник был ловок, осторожен,
Клинок иронии чуть выдвинет из ножен
И спрячет, и бормочет: – Все потом, потом… –
Кружился над исписанным листом,
Сияющей вздымался головой
С улыбкой изумлённой и кривой.
Цвета менялись: белый на зелёный,
Коричневый – на красный, иступленный,
А он всё бормотал: – Потом, потом,
– Кружился над исписанным листом.
Почтил вставанием себя. Ушёл в небесную трубу.
Так что же всё таки «Потом…»?
Посыл туманный отдан был в борьбу,
Кому платить по Вашим векселям?
Случайным гениям да голым королям…

• * *

Ветер прибит гвоздями,
Облако расцвело.
Между двумя дождями
Мне на земле светло.
Пусть в камышах колышется
Зыбкий закат в тоске –
Нынче легко мне дышится
На голубой реке!
Заворожит, затянет,
Хрипло поёт весло.
Между двумя дождями
Мне на земле светло…
2004

• * *

Я вычеркнут из нас двоих,
Не дотянуться,
Хочу тонуть в глазах твоих
И захлебнуться.
Хочу напиться до конца
Небесной сини,
В озерах двух, в чертах лица,
В изгибах линий.
Хочу хоть каплею дождя
В озёра влиться:
Не перелистывай меня
Пустой страницей!
Но тень ложится от ресниц
На бархат кожи,
Устав от круговерти лиц,
Таких похожих.
Я утонул в глазах твоих,
Устал… А впрочем –
Я вычеркнут из нас двоих,
А там как хочешь…

• * *

Истёрт истерикой подошв
Распластанный перрон.
И срок потёк. И стали дрожь.
И тронулся вагон.
Стеклом раздавлено лицо,
Разбавлен болью взгляд.
Разлил расплавленным свинцом
Свои лучи закат.
И воздух вязок и тяжёл,
И встреч не будет вновь.
Мой поезд в Вечность отошёл
От станции «Любовь».

Мариночка
Не сгинуло, не минуло,
В молчании, с молитвами,
Мариночкаамалиновка,
Не мил тебе, не миловал.
Не связываллобязывал,
Привязывал приказами,
Пооразному уламывал,
Уматывал, пел Лазаря.
Не высказать за истину,
Не выглядеть, не выбелить
Забвением нечаянным,
Затмением и чаяньем.
От мая ли умаялась,
Измучилась изменами,
Мариночкаамалиновка,
Не мил тебе, помиловал.
Пожаловал, пожалился,
Разжалобил, пожалился,
Под жаркими пожатьями,
Под жалкими посулами.
Поступками постылыми,
Постыдными, затейными,
За тайными, за ставнями,
За стонами постельными.
Ой, лада, ой, не ладно ли
В молчании с молитвами,
Мариночкаамалиновка,
Не мил, тебя отмиловал.
И гордую, как горлинку,
За горькие – и столько их! –
За годы, за околицей,
За городом… За горло!

• * *

Я не вечен – изувечен
И измерен мерою,
Завереньями заверчен
И заверен верою.
Оставляю, отпеваю
Я себя, всесильного,
Забываю, забиваю
В память кол осиновый…

• * *

Обличение лишь в облегчении
Лишений на исходе дня,
Вожделение – в обречении,
В отречении от тебя.
Отделение – это внушение,
Что даёт напоследок судьба,
Вожделение – в отрешении,
В отрицании… без тебя.
Наваждения только движением
И желанием теребят.
Вожделение – в отдалении,
В отделении от тебя…

• * *

Время моё пролетело мимо,
Отмерив незримый срок.
Я выпал из времени, как из Рима,
На влажный от крови песок.
Меня травили, как травят зверя,
Заранее взвесив все «за»,
Меня убивали, но я не верил,
Видя её глаза.
Кипел, клокоча, человеческий кратер,
Не делает время добрей.
И когда на арену упал гладиатор,
Её палец упал – «Добей!».

Война

Ночь.
Звёзд нет
и, наверное, не было.
Ночь.
Звёзд нет –
иначе не будет.
Ночь.
Какое оно,
дневное небо?
Забыли,
забывают,
забудут.
Война –
вечная ночь,
чёрная галлюцинация
– Только ещё чернее огни
в ней заметны...
Это бесконечная мантия,
это светильники на алтаре
царицы смерти.
Она восседает на троне человеческих
жизней.
Чёрным светом горят
впадины глаз.
Она восседает страшнейшим
анахронизмом,
Поднимая меч,
свершая очередную казнь.
Но ей всё мало,
всё мало,
ей нужны новые жертвы –
И верный вассал – война,
перед нею склонясь,

Длинными перекрюченными руками
доит женщин
И льёт на алтарь
молоко их, смеясь.
Война вскармливает
поколенья за поколеньями,
И здесь же,
на алтаре,
среди чёрных огней
Смерть сама устраивает сражения
Между кусками мяса,
в прошлом людей...
Агонизирующие движения.
Алтарь, залитый кровью.
Война приветствует
новых женщин,
Рожающих людей к убою.
Ночь!
Звёзд нет!

Этюд
Дом, шторы век подняв
На стеклянно смотрящих окнах,
Меня, застрявшего в лестничных проёмах,
выковыривает ломом дня –
Чтоото невнятное вдогонку скрипит,
дверь челюстей захлопывая.
Снег
белыми мыльными хлопьями
падает,
висит
и лежит.
И как щетину, которая не в счёт,
Густо кисточкой метели намыливая,
Дворницкими скребками, как бритвами,
Улица соскабливает с тротуарных щёк...