Гусев, Юрий Иванович

Версия 23:19, 23 сентября 2018

23 сентября 2018 года, исполнилось 85 лет кандидату технических наук, профессору кафедры Машин и аппаратов МИХМа
Юрию Ивановичу Гусеву!
Горячо поздравляем нашего славного Юбиляра.
Желаем здоровья и долгих лет жизни!

PER ASPERA AD ASTRA – кредо конструктора

Гусев Юрий Иванович, выпускник кафедры КМХП 1956 года, кандидат технических наук, профессор, заведующий сектором кафедры АКМ и А МГУИЭ, доктор Н.С., академик МАНЭБ

О себе и институте

В 1951 году я впервые прошел под Атлантами по парадной лестнице старого здания, уж никак не подозревая, что кроме пяти лет учебы в МИХМе буду их видеть еще много лет, и что гипсовые изваяния для михмачей превратятся в символ трудолюбия, преданности долгу, несмотря на привходящие обстоятельства и манящие зияющие высоты. Это я имею в виду общественную награду «Золотой Атлант». Почетный диплом «Золотой атлант» учрежден в 1999 году профсоюзным комитетом сотрудников МГУИЭ совместно с представителями общественности университета как независимая награда, вручаемая от имени профессорско-преподавательского состава трудового коллектива вуза его работникам или иным лицам. Почетный диплом «Золотой атлант» присуждается за выдающийся личный вклад в развитие учебной, методической, научной, воспитательной работы и иных сторон уставной деятельности университета, его материальной базы и социальной сферы, а также за достойное выполнение долга и обязанностей гражданина Российской Федерации. На сегодняшний день дипломами «Золотой Атлант» награждено 55 сотрудников Университета.
Не могу сказать, что не знал что-либо о МИХМе до поступления. И в далекие пятидесятые агитация была, и, мне кажется, менее формализованная и потому более интересная. Два эпизода. В теплый весенний день, на большой переменке в школьный двор, (я оканчивал 122 московскую мужскую школу), по вертикальной стене (осталась от фундамента храма, на месте которого стоит школа) буквально влетел мотоциклист, развернулся на одной ноге и пригласил на учебу в инфизкульт. А МИХМ прислал своего представителя в соседнюю 124 женскую школу. Естественно наш общий учитель химии, незабвенная Мария Николаевна Голосова привела и нас оболтусов в женскую школу. Открытый урок вел Василий Иванович Семишин, говорил он захватывающе, используя все приемы актерского мастерства. Он же блестяще вел концерты в институте по торжественным датам. То, что он говорил, захватывало. Речь шла о теоретической возможности создания водородной бомбы, и он доказывал эту возможность, а ведь от взрыва первой нашей атомной бомбы прошло всего полтора года. Потом он перешел к трансурановым элементам и, кстати, заметил, что вместе с академиком Я.К. Сыркиным предложил дать 101-му имя Д.И. Менделеева и т.д. мы услышали жутко много интересного.
К сожалению, до меня не дошло тогда, что МИХМ это сугубо инженерный ВУЗ. а я собирался быть только инженером, как и мой рано погибший отец. Почему-то меня по-тянуло в Станкин, правда с некоторым сомнением. Мои родственники приняли живейшее участие в моей профориентации, и одна из бабушек вспомнила, что когда-то в Воронеже у них был знакомый блестящий офицер, который где-то преподает в Москве. Нашли. Оказалось, что это Александр Павлович Писецкий, и свой совет он сформулировал так: «окончивши Станкин можно быть хорошим станочником, окончивши МИХМ – кем угодно». Вся моя последующая карьера (от итал.- жизненный путь) - подтверждение этой сентенции.
Вернемся к 1951г. Сдавали 6 вступительных экзаменов. Набрал 28 из 30, но не ставлю это в большую заслугу. Уровень знаний московских школьников был выше, да и среди поступающих было много демобилизованных после войны. На первых лекциях познакомились с Юрием Алексеевичем Смоленцевым демобилизованным сержантом-артиллеристом, еще в х/б форме с орденской планкой, где была означена медаль «За освобождение Кореи», в кирзачах и с нержавеющей улыбкой. Нержавеющей потому, что до Кореи ему пришлось пройти всю Манчжурию, где японцы отчаянно сопротивлялись, кушать было нечего, плюс цинга – очередное подтверждение значения граблей в русской истории, ибо в 41г. на Севере цингу локализовали очень быстро настойкой шиповника на спирту и отваром иголок хвойных деревьев.
Он стал старостой 13-ой, я 12-ой группы машиностроительного факультета, а потом мы были коллеги и друзья… 55 лет. Кстати, 12-я группа была очень сильная, слегка разболтанная, много медалистов, и может быть поэтому на младших курсах и педагоги нам доставались неординарные: талантливейшие математики Александр Викторович Младов, Мстислав Игоревич Грабарь, термодинамик Николай Борисович Кондуков, Иосиф Павлович Орлов, преподававший политэкономию (совместитель в институте и крупней-ший московский адвокат), который не боялся вступать в дискуссию со студентами по диковатым теориям экономики социализма. Вот, например, на вопрос о том, почему в СССР нет морального старения оборудования надо было отвечать в том смысле, что его можно отправить в колхозы для дальнейшей работы. Споры были жаркие, но если Иосиф Павлович говорил: «Вы нахал…(имярек)» - мы знали, что дальше заходить нельзя.

Декан Машфака А.В. Шепелев

И вообще: мне кажется, что преподаватель интересен студентам тогда, когда вместе с высокими профессиональными знаниями он обладает широкой эрудицией плюс какое-то увлечение, помноженное на мастерство. Таких в пятидесятых годах в институте было предостаточно. О В.И. Семишине я говорил, Роберт Робертович Галле - фотография на профессиональном уровне, Николай Иванович Адамантов, декан машфака - судья по легкой атлетике, Андрей Васильевич Шепелев, тоже декан машфака - страстный библиофил, Олег Вениаминович Румянцев – нумизмат, Залман Беньяминович Канторович считал, что он лучше знает историю, чем химическое машиностроение, Михаил Абрамович Казьмин - художник и т.д.
С годами начинаешь все отчетливее понимать, что основное достояние ВУЗа - люди, в высоком понимании, на всех должностях, во всех подразделениях, безусловно, профессионалы, с большой любовью и уважением к студентам. Блестящими преподавателями были практики, пришедшие из промышленности А.В.Шепелев (главный инженер «Химаппаратпроекта»), Г.Л. Мазур (о нем ниже).

З.Б. Канторович

Старшие курсы. На машфаке были две кафедры выпускающие студентов по одной специальности : «Конструирование и расчет машин химических производств» и «Конструирование и расчет аппаратов химических производств», первой заведует профессор Залман Беньяминович Канторович, второй профессор Александр Иванович Рычков. Я заканчивал аппараты, а в аспирантуре учился на машинах и до сего дня их преподаю. Сегодня эти кафедры в нашем университете объединены, да и ранее в Союзе приблизительно 50 кафедр, работавшие на ту же специальность машины и аппараты не делили. А почему в МИХМе разделили? Расхожее мнение состояло в том, что на одной кафедре не смогут ужиться два корифея. На самом деле, как мне кажется, дело в разном видении профиля выпускника-специалиста. З.Б. Канторович, будучи блестящим математиком и автором элегантных инженерных методик расчета химических машин и аппаратов требовал «считать все», по расчетным схемам максимально соответствующих конструкции, часто в ущерб детальному расчету технологического или теплового процесса. Кафедра аппаратов, под руководством фактически работника промышленности, крупного проектанта, А.И. Рычкова, разработку конструкции аппарата неразрывно связывала с расчетом процессов, в нем происходивших, и цехом, в котором будет стоять оборудование. Но учебные планы были практически одинаковые, уровень знаний тоже и это ясно было видно на ГЭКе, который был единым для обеих кафедр.
Защиты дипломных проектов были весьма серьезные, вопросов много, причем больше от друзей-соперников. Лично меня на ГЭКе в июне 1956г. З.Б. Канторович поймал на слишком примитивной расчетной схеме упругих элементов.
Возглавлял ГЭК акад. АН СССР, директор НИИХИМАШа Николай Антонович Доллежаль, и это был высочайший уровень оценки наших знаний и определенная дань уважения институту поставлявшему кадры в атомную промышленность. Сейчас появляются попытки усилить роль Берии в нашем атомном проекте. На самом деле отвечали за проект три человека: Игорь Васильевич Курчатов – научные разработки, Николай Антонович Доллежаль – строительство реакторов, Андрей Анатольевич Бочвар – металлургия делящихся элементов. Недаром же каждому после взрыва первой атомной бомбы Сталин подарил по лимузину ЗИС – 110, правда, мышиного цвета, (черный для начальства).
В атомном проекте Союза работало очень много выпускников МИХМа, что объяснялось близостью атомной и химической отраслей промышленности, но самый главный фактор - широта знаний и прекрасные сбалансированные учебные планы. Так, если из нас готовили конструкторов и механиков, то проектов у нас было шесть (ТММ, Детали машин, ПТМ. Технология машиностроения, Аппараты, Дипломный); в период практик - два машиностроительных заводов, в т.ч. Уралхиммаш и химкомбинат.
Ну а вкус к конструкторской деятельности прививался изначально преподавателями, участвующими в передовых исследовательских работах, знакомство с работами аспирантов и извечный вопрос на защитах проектов –«А что Вы сделали нового?».
И добрая память выпускавшим нас Нине Александровне Шаховой, Кузьме Ивановичу Лебедеву, Виктору Яковлевичу Гальцову и много с нами возившейся и всей душой болевшей за нас Лидии Михайловне Полонской.

Лаборатория измерительных приборов или ИАЭ АН СССР

Перед окончанием института распределение. По первому отделу, т.е. на секретное пред-приятие. А в сентябре собрались в одном из секторов какой-то неведомой нам лаборатории измерительных приборов (по штампу в паспорте): Юрий Алексеевич Смоленцев, Всеволод Алексеевич Печуркин, Альберт Александрович Ефремов и ваш покорный слуга, почти все с одного потока. Только через месяц узнали, что попали к И.В. Курчатову (его рассекретили в начале 1956г.), а еще через год в паспорте заменили запись на «Институт Атомной Энергии » (ИАЭ). Кстати, с того же потока трое уехали в Обнинск, один на атомный ледокол «Ленин», один на Белоярскую атомную станцию, один стал работать у Доллежаля.
Одной из задач, которую поставил и решал И.В. Курчатов, было создание экспериментальной базы для отработки основных узлов будущих реакторов, в первую очередь тепловыделяющих элементов.
Во время работы над атомной бомбой задачу синхронизации движения частей заряда решал соратник И.В. Курчатова, еще один выпускник нашего института Владимир Иосифович Меркин. Кстати, начинал он со стрельбы из двух винтовок навстречу друг другу. Так, вот в мирной жизни его сектор получил задачу создания высокотемпературного реактора, и для решения её В.И. Меркин пригласил группу молодых специалистов из МИФИ, МХТИ, МГУ и больше всего из его родного МИХМа.
Вот когда сказалась универсальность подготовки михмачей, глубина и широта знаний. Мне пришлось работать исследователем – сам спроектировал уникальную установку, наладил и доводил изделия до заданных параметров; Ю.А. Смоленцев сделал установку для определения прочностных характеристик - и все это для материалов, о которых мы отродясь не слыхивали. Конечно, работали на энтузиазме, естественно соревновались с Америкой и не наша вина, что ни у нас, ни у Америки ничего путного не получилось.
Об Игоре Васильевиче Курчатове все публикации рассказывают только в восхищен-ном тоне. Могу присоединиться. Судите сами: на наших глазах, от первого инсульта (1956 г.) до кончины в 1960 он постоянно работал. Мы запустили установку – приходит И.В. Курчатов и первый вопрос - есть ли вредность, не хватаем ли мы дозы, а затем изу-чение, как говорится, процесса и аппарата. Получили первые изделия – все повторяется. И так по всем проблемам. А если вспомнить программы института по термояду, реакторам, в т.ч. транспортным, несколько циклотронов, разделение изотопов урана, несколько действующих реакторов, тогда длинные объяснения молодых специалистов и желание Игоря Васильевича досконально уяснить проблему, дорисуют образ неординарного ис-следователя и широчайшего эрудита.
Действительно, с выбранного единожды пути И.В. Курчатов не свернул, а, кстати, оканчивая в 1923г. четыре курса Таврического (Крымского) университета для продолжения образования выбирал он между кораблестроительным факультетом Петроградского политеха и механическим отделением Химико-технологического института имени Д.И. Менделеева, то бишь будущим МИХМом. Кораблестроительный он не кончил и в Физтех к А.Ф Иоффе в 1925г. его привело стремление заниматься исследовательской работой, которое было заложено в студенческие годы, кода он работал студентом-препаратором на кафедре физики, т.е. то что сегодня называется студент-исследователь.
Я не собираюсь пересказывать биографию И.В. Курчатова, но в связи с публикациями в прессе о роли шпионов в получении американских секретов атомной бомбы хотелось бы сделать несколько замечаний. Все основные работы по ядерной физике в СССР связаны с именем И.В. Курчатова. Эти работы велись не в простых условиях, А.Ф. Иоффе часто упрекали в «оторванных от практики» исследованиях, и при появлении всяких «обследователей» он отсылал И.В. Курчатова из института. Отсюда отсутствие стремления о каждом чихе немедленно сообщать в «Nature». Так, сообщение об открытии резонансного поглощения нейтронов чуть раньше опубликовал Э.Ферми. Но это все-таки лучше, чем было у соседа, где ядерную физику обругали «еврейской наукой». Упаси Бог, я не провожу никаких параллелей.
Работы 1935 года Игоря Васильевича и его сотрудников по упругому рассеянию нейтронов, открытия разветвления ядерных реакций, ядерной изомерии, спонтанного деления урана и т.д. привели в 1940 г. к пониманию того, что на чистом уране-235 реакция должна происходить без замедлителя (первая бомба). Была записка с планом работ в Президиум АН. Было обращение Н.Н. Семенова и И.В. Курчатова в Правительство с предупреждением о возможности создания ядерного оружия фашисткой Германией. Думаю, что именно тогда начальник отделения научно-технической разведки НКВД Л.Р. Квасников (михмач по образованию) направил ориентировки резидентурам в Скандинавию, Германию, Англию и США для получения сведений о работе над проблемой создания атомного оружия. Так что секрета не было. То, что передал теоретик Клаус Фукс, могло касаться некоторых частных решений, но никак не технологий создания оружия и реакторов-бриддеров, ибо над этой проблематикой работало в США 130 тысяч человек, из которых 12 Нобелевских лауреатов разных лет.
Возвращаясь к нашей работе в ИАЭ, хочется отметить дух необыкновенной доброжелательности, взаимопомощи, который шел от Игоря Васильевича. Еще Лысенко, опираясь на Хрущева, не сдавал позиций, а в институте был организован семинар по проблемам генетики, на предмет возможной помощи (например, в увеличении разрешающей способности электронных микроскопов, которые только появились у исследователей). Регулярно семинар посещал сам Игорь Васильевич, академик И.Е. Тамм, начальники подразделений и очень много молодежи. Там я впервые узнал, что вейсманизм-морганизм не есть идеалистическое учение, как нам приходилось отвечать на семинарах по философии, зарабатывая стипендию, и монах Грегор Мендель замечательный исследователь, который экспериментируя на горохе, вывел формулы появления детей блондинов(ок), брюнетов(ок) и даже рыжих. Впоследствии в институте был создан радиобиологический отдел, построено здание и работа пошла. На семинарах по философии для аспирантов и соискателей кипели нешуточные страсти. Исходя из тезиса о том, что М-Л философия это общая методология познания, М-Л философы пытались учить физиков познавать. Они здорово критиковали Гейзенберга за принцип неопределенности, физики давали отпор, напирая на то, что критики его работ просто не читали. Кстати, один из таких философов, чл.- корр. Академии Наук, некто Омельяновский, уличил меня на кандидатском экзамене в незнании его открытия: «мера (граница) между макро- и микромиром проходит по постоянной Планка»; влепил трояк. Еще хуже было с некоторыми лекторами общества «Знание», которые получали путевки, не зная в какой коллектив (т.н. почтовый ящик) идут, и рассказывали о таких фантастических достижениях атомщиков, что однажды на партсобрании был поднят вопрос об обращении в ЦК КПСС, на предмет наведения порядка в означенном обществе.
И.В. Курчатов наверное в душе был эстетом, т.к территория института представляет собой завершенный ансамбль, в котором доминирует сад, расположенный внутри цепочки технологических зданий по периферии участка. Сад непрерывного цветения от весны до осени; много фруктовых деревьев, правда, плоды есть мы вначале побаивались. Потом сообразили, что если и будут выбросы из труб института, то сад-то находится в мертвой зоне.
Известно, что институт находится на Ходынском поле, что это бывший артиллерийский полигон. Действительно весной в ручейках мы находили иногда диковинные пули, осколки. А значительно позже, когда я был уже преподавателем, Г.Л. Мазур показал мне небольшую кальку, подписанную академиком А.Л. Щусевым и датированную концом 1943г. На кальке был эскиз – дверь, самоуплотняющая при взрыве какой-то тоннель, типа метрополитеновского, но меньшего диаметра. Так, вот этот тоннель мы прекрасно знали; он находился под одним из зданий, оставшихся после артиллеристов и служивший для пристрелки орудий, там еще в торце дрова лежали. Я это вспомнил потому, что в начале работы над бомбой, наверное, считалось, что в аварийной ситуации спасут чугунные тюбинги и несколько метров земли.
Наша работа ИАЭ заканчивалась практически автоматически – тема закрывалась, перспектив ухода в организации Минсредмаша не было и мы трое (Ю.А. Смоленцев, В.А. Печуркин и я) отправились в аспирантуру МИХМа.
Вспоминая годы работы в ИАЭ, сейчас, через много лет понимаешь, как много мы получили знаний и научились работать в коллективе. И откровенно говоря, нам очень повезло, в том, что мы попали в коллектив, возглавляемый Игорем Васильевичем Курчатовым, патриотом Родины, настоящим русским интеллигентом.

Аспирантура

Г.Л. Мазур, 1930-е гг.

В последний год работы я получил свое первое авторское свидетельство на оригинальный способ экструзии. Решил продолжить исследования. Вот тут меня судьба свела с удивительным человеком – Гдалием Леонтьевичем Мазуром., работавшим на кафедре «Конструирование машин…» Мир тесен. В начале атомной эпопеи он занимался про-шивным прессованием графитовых заготовок для блоков – отражателей уран-графитовых реакторов, исследовал поле скоростей течения материала и, конечно, он согласился быть моим руководителем. Месяца три мы искали подходящий пресс, но при плановой экономике его можно было получить только через год. И вот однажды Гдалий Леонтьевич говорит, что Родине нужны гранулы из графитовых композиций, но сам он не знает, что это такое. Я тоже не знал. Пошел в Ленинку, прочел о гранулировании в Большой Советской Энциклопедии, потом в Британской и начал работать по совершенно неизвестному мне направлению в науке. Кстати, при почти двухсотлетнем использовании гранулирования в фармации (гомеопатия), первый барабанный гранулятор в Союзе был построен в 1946г., а моя диссертация была посвящена второму. Но начинал с нуля не я один. В начале шестидесятых годов в СССР бурно развивается химическая промышленность, и резко возрастают требования к Высшей школе по подготовке инженерных кадров и аспирантов. Вот и здесь проявилось неординарность подготовки и интересов преподавателей-михмачей. Проблемы, решаемые в диссертациях аспирантами кафедры 1960 - 62 гг.: «Взрывное прессование» (Р.К. Бауман), «Вибрационное прессование» (Э.К. Волошин-Челпан), «Пластмассовые прессформы» (В.С.Захаров), «Прочность перфорированных роторов центрифуг» (Ю.А. Смоленцев), «Фильтрация расплава серы» (С.А. Дегтярева), «Исследование колебаний маятниковой центрифуги» (Б.А. Ваничкин) и т.д. Материальная база на кафедре была не очень, но были на договорах деньги, хорошее приборное обеспечение и главное наши механические мастерские. До сих пор некоторые аспирантские установки служат добрую службу, как студенческие лабораторные работы. В последний год работы я получил свое первое авторское свидетельство на оригинальный способ экструзии. Решил продолжить исследования. Вот тут меня судьба свела с удивительным человеком – Гдалием Леонтьевичем Мазуром., работавшим на кафедре «Конструирование машин…» Мир тесен. В начале атомной эпопеи он занимался прошивным прессованием графитовых заготовок для блоков – отражателей уран-графитовых реакторов, исследовал поле скоростей течения материала и, конечно, он согласился быть моим руководителем. Месяца три мы искали подходящий пресс, но при плановой экономике его можно было получить только через год. И вот однажды Гдалий Леонтьевич говорит, что Родине нужны гранулы из графитовых композиций, но сам он не знает, что это такое.

Ю.А. Смоленцев

Я тоже не знал. Пошел в Ленинку, прочел о гранулировании в Большой Советской Энциклопедии, потом в Британской и начал работать по совершенно неизвестному мне направлению в науке. Кстати, при почти двухсотлетнем использовании гранулирования в фармации (гомеопатия), первый барабанный гранулятор в Союзе был построен в 1946г., а моя диссертация была посвящена второму. Но начинал с нуля не я один. В начале шестидесятых годов в СССР бурно развивается химическая промышленность, и резко возрастают требования к Высшей школе по подготовке инженерных кадров и аспирантов. Вот и здесь проявилось неординарность подготовки и интересов преподавателей-михмачей. Проблемы, решаемые в диссертациях аспирантами кафедры 1960 - 62 гг.: «Взрывное прессование» (Р.К. Бауман), «Вибрационное прессование» (Э.К. Волошин-Челпан), «Пластмассовые прессформы» (В.С.Захаров), «Прочность перфорированных роторов центрифуг» (Ю.А. Смоленцев), «Фильтрация расплава серы» (С.А. Дегтярева), «Исследование колебаний маятниковой центрифуги» (Б.А. Ваничкин) и т.д. Материальная база на кафедре была не очень, но были на договорах деньги, хорошее приборное обеспечение и главное наши механические мастерские. До сих пор некоторые аспирантские установки служат добрую службу, как студенческие лабораторные работы.
Необходимо отметить, что большинство научно-исследовательских работ (в том числе аспирантских) так или иначе было связано с переработкой сыпучих материалов, весьма трудных для математического описания процесса, из-за очень большого количества параметров, характеризующих «сыпучку». Укладывались в аспирантские сроки не все, в том числе и я, причем из-за собственного самомнения. Для более точного экспериментального определения скорости движения сыпучего материала в машине барабанного типа я решил воспользоваться помощью радиоактивных изотопов, благо радиофобией я вроде не страдал и имел опыт работы с делящимися веществами. Так, вот разрешения на указанные работы я добивался ровно год, а эксперимент полулегально проводили два раза, т.е. два дня (см. воспоминания З.Н. Рахлина).
Будучи законопослушным аспирантом, выполнял педагогическую нагрузку, наверно понравился, оставили работать на кафедре. И далее стандартный путь вузовского педагога - защита диссертации, ассистент, доцент, профессор кафедры, сейчас заведующий сектором машин.

Работа

Как я говорил она началась еще в аспирантуре, причем зав. кафедрой З.Б. Канторович напутствовал меня весьма своеобразно. Сначала он меня огорошил тем, что завтра утром мне вести семинар по знаменитой краевой задаче. На мои стенания о неготовности, трудности и т.д. высказался в том духе, что ежели преподаватель через два часа после предупреждения не сможет работать у доски по своей ли дисциплине, или смежной, типа сопромата, то такому дяде в ВУЗе делать нечего. И на протяжении всей истории кафедры взаимозаменяемость и естественно взаимная поддержка были основными факторами, определяющими высокую планку учебной и научной работы.
В учебной работе кафедра выпускала инженера-механика химического машиностроения по специальности «Машины и аппараты химических производств» или «Химическое машиностроение и аппаратостроение», что более соответствовало конструкторскому уклону нашей кафедры.

Н.И. Рассказов

Педагогическому мастерству в Высшей школе можно научиться только от коллег. По-везло мне, повезло всем, кто слышал лекции Сергея Николаевича Соколова, энциклопедиста в области прочности. Его лекции представляли собой спектакль; все было заранее рассчитано, методика отработана так, что не простые вещи легко усваивались, доски хватало точно на лекцию, т.к. Сергей Николаевич не пользовался тряпкой; кстати, никогда перед лекцией не разговаривал на серьезные темы, он мысленно репетировал. И, наверное, не зря Министр Л.А. Костандов выделил из своих фондов Сергею Николаевичу квартиру в высотке у Красных ворот, как лучшему педагогу.
Очень много о тонкостях конструирования я узнал от проф. Николая Ивановича Рассказова, человека, как сейчас говорят, замкнутого по жизни, но широко эрудированного конструктора. А его целеустремленность вызывала восхищение – на наших глазах, в течение 25 лет он решал задачу о распределение напряжений в крупногабаритной прессовке (докторская диссертация).
Одно время возглавлял кафедру прессовщик взрывчатых веществ из промышленности, профессор Юрченко Борис Деомидович.
Недолгое время заведующим кафедрой был профессор Гзовский Степан Яковлевич, эрудит, много работавший с З.Б. Канторовичем, своей докторской диссертацией открывший направление в расчетах перемешивающих устройств. Несколько десятилетий его школа «мешальщиков» исправно решала задачи, которые ставила бурно развивающаяся промышленность удобрений. На нашей кафедре продолжал это направление доцент Карасев Игорь Никитич.
Основы лаборатории кафедры были заложены при переезде в корпус «Л», при этом было заказано крупногабаритное оборудование, которое использовать в студенческих лабораторных работах оказалось невозможно и пришлось установки проектировать и собирать самим. Здесь кафедре везло на заведующих лабораторией. Это были грамотные мастера своего дела: Абрам Наумович Цидельковский, Иван Иванович Антошенков и более всех проработавший на кафедре и очень много сделавший для лаборатории Иван Александрович Ярошенко.
В научной работе на кафедре доминировали два направления:
- разработка методов расчета на прочность и устойчивость узлов машин химических производств;
- создание теории и методов расчета машин для переработки сыпучих материалов.
Моя работа относилась ко второму направлению, но пришел я к нему не сразу – у заказчика при гранулировании сыпучего материала связующим был бакелит, разводимый чистейшим этиловым спиртом. Несмотря на привлекательность технологии, наука подсказывала, что вода и пек будут работать эффективнее. Соответственно изменились и машины, а затем теоретические положения проверили для гранулирования удобрений и в дальнейшем чаще всего с ними работали.
Через несколько лет разработанный в диссертации расчет движения материала в гладком барабане нашел воплощение в спроектированных и изготовленных четырехметровых (по диаметру) грануляторах-аммонизаторах. И это подтверждение слов А.П. Писецкого об универсализме образования выпускника МИХМа. В дальнейшем работы касались как процесса гранулирования, в частности покрытия гранул, так и движения материала. Большая работа в конце 80-х годов – применение одночастичной модели для исследования движения материала во вращающихся сушильных барабанах. В результате, используя полученные зависимости и ЭВМ, для всех сушильных барабанов, вошедших в ГОСТы и ОСТы Союза, а также для больших барабанов,(изготавливаемые Уралхиммашем), рассчитаны и табулированы основные функциональные параметры: производительность, время пребывания, мощность и пр. Приходилось решать и уж совсем экзотические задачи, как-то изготовление графитового шарового клапана для искусственного сердца или шариков из хрупких материалов и т.д.
Как всякая творческая работа - работа конструктора и трудная и благодарная. И это в полной мере относится к обучению конструкторскому ремеслу. Удовлетворение от совместно решенных со студентом задач, а еще лучше от проявления у него конструкторской жилки, действительно приближает к звездам индивидуального небосклона. От-сюда и заголовок статьи. За сорок пять лет работы в институте трудно вспомнить всех, с кем работал, кого учил. Но как в калейдоскопе, в некоторых рекомбинациях есть какие-то доминирующие или чаще встречающиеся элементы, так и память выхватывает людей интересных, неординарных, больше всего сделавших для кафедры. О них я и попытаюсь рассказать подробнее в главе «Они создавали Кафедру».
(Из книги: Кафедра «Автоматизированное конструирование машин и аппаратов»:Краткий исторический очерк (к 85-летию кафедры). Под ред. Ю.И. Гусева и А.С. Тимонина,2007 г. Стр. 103 - 115. [[1]] Дополнено материалами сайта "Виртуальный МИХМ" )

Калейдоскоп людей и событий и Отдых по-научному

Ю.И. Гусев и С.А. Дегтярева. Культурная программа конференции МАНЭБ на теплоходе Волгоград-Астрахань. Фото 90-х гг.

Солнечный зимне-весенний день одна тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Еще не сдано школьное здание, и в маленькой комнатке рядом с лестничной площадкой второго этажа корпуса В, три молодые надежды науки маются над глобальными (для них) проблемами. Михаил Петрович Макевнин: как обеспечить производительность вращающегося барабана с отрицательным углом наклона; Юрий Алексеевич Смоленцев полирует, обезжиривает поверхность перфорированного ротора, обклеивает его тензодатчиками и не может понять, почему они отваливаются, несмотря на огромный расход спирта, явно испаряющегося. Юрий Иванович Гусев ищет способ незаметно (от коллег) избавится от не оправдавшей надежд опытной установки для грануляции, в т.ч. удобрений, которая имитировала производство еврейских сладостей «тейгелех» ( наверно еще при Моисее-проводнике) и вместо сферических гранул выплевывала эллипсоиды. Эллипсоиды Родине были не нужны.
И вот вплыла ОНА. Очень симпатичная, с прекрасной фигурой, которая просматривалась в распахнутом одеянии. Одеяние было, как тогда говорили, «с присыпкой на большой». Это была дубленка. Мечта всех модниц. Коричневого цвета. Удлиненная. Не знаю, может быть, дубленка ввела нас с Юрой Смоленцевым в раж, но мы стали отговаривать Софью Аркадьевну от поступления в аспирантуру на нашу кафедру. При этом рассказывали небылицы про заведующего кафедрой добрейшего Залмана Вульф-Беньяминовича Канторовича, о его женоненавистничестве, и уж точно об отсутствии когда-либо аспиранток на кафедре. Хотя, я узнал об этом недавно, после открытия кафедры «Конструирование машин…» 19.07.1945г. одна аспирантка была – Ратницкая Людмила Георгиевна – но защитилась ли она неизвестно.

С.А. Дегтярева, И.Л. Баженова и Ю.И. Гусев. Культурная программа конференции МАНЭБ на теплоходе Волгоград-Астрахань.Фото 90-х гг.

Дальше вежливо поблагодарив нас, Софья Аркадьевна отбыла. И здесь сработало её имя – ибо родители нарекли ея Софiя (премудрость. Гр.). (Да, кстати, и именины у неё два дня подряд). Так отбыла она прямо к Канторовичу, обаяла, немедленно была допущена к экзамену, на котором затмила своей ученостью трех выпускников кафедры и получила согласие Залмана Беньяминовича быть руководителем её диссертационной работы.
Этот прием аспирантов 1961 года, плюс трое выше означенных, Ольга Борисовна Федюкина, Эдуард Константинович Волошин-Челпан и др. составили основной костяк для подготовки молодых ученых на кафедре. Все диссертации были разноплановые. Естественно все блестяще защищены, а аспиранты остались друзьями, что можно видеть на фотографиях традиционных встреч. А Соня «заводила», хотя и живет чёрт знает как далеко, аж в Люберцах.
Надо отметить, что вся эта молодежь тянулась к гуру нашей кафедры, щедро передающему нам свои знания, Главному конструктору проекта Кремлевских Звезд Гдалию Леонтьевичу Мазуру. А знания, поверьте мне, слушавшему его лекции по Деталям машин, сделавшим у него проект - знаменитый редуктор и бывшим его аспирантом, знания были огромные, в том числе от разбора причин аварий, на которые его часто направляли. Надо понять и Прокуратуру после 36-го года – где возьмешь самого проверенного эксперта, кроме Главного конструктора Кремлевских Звезд.
Г.Л. Мазур был альтруистом, ни сил, ни времени не жалел.

Н.В. Филин, И.Л. Баженова, С.А. Дегтярева и Ю.И. Гусев. Культурная программа конференции МАНЭБ на теплоходе Волгоград-Астрахань.Фото 90-х гг.

Так О.Б. Федюкина защищала диссертацию по динамике таблеточных машин; черный оппонент с каф. Термех МВТУ дал отрицательный отзыв, и они с Гдалием Леонтьевичем, три летних месяца писали текст выступления. Комиссия ВАК утвердила Ольгу и отмела гнусные попытки зарубить МИХМачку.
Софья Аркадьевна такой же альтруист и любимица Мазура. На кафедре работал лаборант, он же студент - вечерник. Однажды принял лишнего и попытался добраться домой метрополитеном, но на станции стоял милиционер, не Голиаф, в шинели, застегнутой на крючки. Наш студент как-то неловко с ним пообщался, и все крючки оторвались. Запахло 10 годами. И здесь наш парторг Софья Аркадьевна бросилась спасать честь кафедры и МИХМа. Захватив меня (профорга) направилась в Управление МВД на метрополитене, прямиком к следователю. И надо было видеть, как она артистично расколола следователя по формуле: что было, что есть, что будет. В недалеком будущем следователю надо было сдавать экзамен в аспирантуру. Помощь в освоении предметов МИХМ оказал, а студент-лаборант был кафедрой взят на поруки. Окончив аспирантуру, Софья Аркадьевна вернулась в свой родной ГИГХС, а затем в 1966 г. пришла работать на кафедру АХП, курс «Расчет и проектирование точных механизмов». Отрезок работы в ГИГХСе знаменуется глобальным экспериментом по перевозке горячей жидкой серы от Западной Украины до Заполярья на Кольском п-ове. (см. Кафедра «Автоматизированное конструирование машин и аппаратов» к 85-летию» 2007г.). На мой взгляд, эксперимент диковатый, ибо в случае аварии и отключения ТЭНов – охлаждение обечайки – осаждение серы, а дальше …..никто не знает. Участие Софьи Аркадьевны в этом вояже - это и долг и мужество.

Юрий Гусев -Джигит, 3 марта 2013 г.

Умея работать, Софья Аркадьевна умела красиво отдыхать … Как-то на втором году аспирантуры вдруг у Г.Л. Мазура появилось желание выехать на природу на прокатном автомобиле. (Мне кажется, тогда впервые такая услуга появилась в СССР, а идея пикника явно не его, чувствовалась рука С.А.). Валентин Сергеевич Захаров, тогда заочный аспирант Г.Л. Мазура, а «очник» в ГРУ, выбрал розовый «Москвич» и плюс «Запорожец» Эдуарда Константиновича Волошина-Челпана составили кавалькаду. Далеко не ехали, свернули на лесную дорогу (тогда это было легко) и стали что-то отмечать. Под конец Гдалий Леонтьевич вспомнил молодость, сел за руль и покатил по лесной дороге. Через некоторое время он вернулся уже пешком, машина застряла в колее. Возвращались довольные, веселые, хорошо еще, что болотце было небольшое.

Ю.И. Гусев, Э.К.Волошин-Челпан, С.А. Дегтярева и В.С. Захаров. (Столовая МИХМ, 2003 г.)

На острове Б вместе мы отдыхали однажды. Смена была ужасная: из 12 дней 11 лил дождь, у Б.Г. Балдина трудности с горючим для катеров, контингент – хмурые картежники и пр. Но три достойных островитянина: Всеволод Алексеевич Печуркин (конечно зубы), Софья Аркадьевна (муж купил автомобиль, первый раз сел за руль и никак не доедет до домашнего телефона), а я не помню, что наплел и все-таки уломали Б.Г. а утром пошли в Дубну. Почему-то нас не пускали на причал в Большой Волге, и мы приставали к хилым мосткам у бетонной стенки плотины. Добрались до поликлиники - прием врача в 5 вечера – отпустили лодку и отправились обедать конечно в лучший ресторан. Конечно, выглядели мы весьма импозантно в наших огромных свитерах и ветровках на фоне физиков-ядерщиков СССР и СЭВ. После экзекуции над зубом В.А. мы взбодрились и прибыли на дамбу. Дела были дрянь. Сильный ветер не давал зачалить лодку к хилым мосткам у дамбы. Решено было: лодке подойти, держать её руками и по одному перебираться. Последнюю бутылку и банку горчицы, н.з. после ресторана, передали С.А. Лодка подошла, и мы с Севой вцепились в борт, подтянули и крикнули «ПРЫГАЙ». Соня прыгнула, но вот в этот момент сильная волна отбросила лодку от причала. Вода сомкнулась. Потом на поверхности появилась рука с бутылкой….Дальше все было просто. Все таки, загрузились. Завернули нашу Софью Аркадьевну в старый парус, помчались и приехали на Остров. Долго растирали замерзшую. Отмечено удовольствие, граничащее со счастьем и минимальный расход спирта на тампонах. (Из Поздравления Ю.И. Гусева Софье Аркадьевне Дегтяревой [[2]] )

ДРУЗЬЯ ВСПОМИНАЮТ МИНУВШИЕ ДНИ...

Видеофильм о Б.Г. Балдине	Поздравление Ю.И. Гусева на юбилее В.В. Буткова 12.08.2017

Коллеги, друзья, МИХМАЧИ.

Поздравление подготовили: Д.В. Зубов, Г.А. Кардашев. Сайт «Виртуальный МИХМ» [3] 23.09.2018