Из воспоминаний центрифужника (И.А. Файнерман)

Текущая версия на 19:43, 13 мая 2015

Файнерман Игорь Авшнович, выпускник кафедры КМХП МИХМ 1959 года, доктор технических наук

После окончания МИХМ’а в 1959 году до 2002 года работал в НИИхиммаш’е, пройдя путь от инженера до начальника отдела центрифуг и сепараторов, автор более 50 научных публикаций. В Московский институт химического машиностроения я поступил в 1954г. после окончания школы. Институт находился почти напротив моей школы, что располагалась в Гороховском пер. д.5 (сейчас там МУСЗА «Басманное»). Интерес к технике у меня был всегда и выбор факультета оказался тоже легким – машиностроительный по специальности «Машины и аппараты химических производств». С увлечением приступил к учебе, с огромным интересом слушал лекции замечательных профессоров, доцентов, посещал семинары великолепных преподавателей. Довольно ярко помню МИХМовскую обстановку того времени и огромное внимание, уделявшееся тогда общеобразовательным дисциплинам. Высшую математику читал проф. Бессонов П.А., который любил иногда нарушить студенческую беспечность на лекции вызвать к доске какого-нибудь забившегося в углу скамьи слушателя с целью проверки усвоения материала предыдущей лекции. Семинары вела строгая доц. Таль М.З., старавшаяся привить нам умение логически мыслить и максимально расширить кругозор, особенно в технических приложениях Доц. Грабарь М.И. для интересующихся факультативно читал курс дифференциальных уравнений в частных производных на примерах задач теоретической физики (уравнения Лапласа, колебаний струны, теплопроводности и др.). Обстоятельно излагался курс теоретической механики в лекциях доц. Погосова Г.С. и на практических занятиях преподавателями Колосовской А.К. и Сахаровой Д.Д. Один из бессменных комментаторов газеты «Советский Спорт» В.Камышев – преподаватель кафедры начертательной геометрии и машиностроительного черчения, мастер спорта по шахматам – прививал нам вкус к черчению, аксонометрическим проекциям и умению грамотно излагать мысли с помощью машиностроительной графики. Иной раз за его спиной и мы комментировали его комментарии к партиям очередного шахматного матча на первенство мира, или иного соревнования. Лекции по общей физике читал у нас доц. Скарзов; с увлечением рассказывал он об электромагнитной теории, уравнениях Максвелла, о проблемах современной физической науки. Интерес к физике укреплялся лабораторными работами, семинарами. Аналогично проходили лекции и занятия по химии. Уже на старших курсах запомнился великолепно и лаконично изложенный материал по термодинамике и основам теплопередачи (доц. Стюшин Н.Г. и проф. Гухман А.А.). Особенность лекций по этим предметам, кажется, состояла в том, что буквально с первых занятий было введено понятие энтропии при освещении второго начала термодинамики; это позволило нам быстро освоить всевозможные термодинамические циклы и лихо чертить их графики. Факультативный курс по теории подобия, прочитанный Гухманом А.А., навсегда сохранил интерес к этим наукам. Очень полезными были в дальнейшей инженерной деятельности обстоятельные курсы по электротехнике (проф. Розанов С.П.), металловедению (доц. Яхнина В.Д., Зорычин Н.Н.), коррозии металлов (проф. Клинов И.Я.). Незабываемыми остались лекции по процессам и аппаратам, которые читались проф. Плановским А.Н. и доц. Николаевым П.И.. Под руководством Николаева П.И. довелось выполнить свою первую научную работу по расчеты трубчатых теплообменников. До сих пор храню ее машинописный экземпляр для студенческой конференции с отзывом руководителя – Петра Ивановича. Пророческим и чрезвычайно полезным в дальнейшем оказались для меня его слова о том, что будущему машиностроителю не следует замыкаться только на проблемах механики, а следует глубже вникать в суть процессов, протекающих в машинах и аппаратах. Особенно, конечно, серьезного отношения требовала к себе дисциплина, составлявшие фундамент машиностроителя: сопротивление материалов, теория механизмов и машин, детали машин, технология машиностроения. Доц. Рубинин М.В. – блестящий методист, автор краткого руководства по сопромату читал лекции и вел практические занятия. Исключительная четкость изложения материала, безупречная логика всех математических выкладок выделяли его курс, который, несмотря на сложность ряда разделов, легко усваивался слушателями. К этому следует добавить беспощадную строгость к студентам, особенно пропустившим лекцию и явившимся на семинар без знания ее содержания. С зав. кафедры проф. Соколовым С.Н. довелось познакомиться позднее, когда работал над кандидатской диссертацией; восхитили его эрудиция, доброжелательность и отзывчивость. Теория механизмов и машин в изложении проф. Юдина В.А. слушались с интересом и ощущением важности предмета. Обилие конструктивных схем механизмов, их классификация, предлагаемые решения проблем статики и динамики оставляли глубокое впечатление. Владимир Андреевич умел сосредоточить внимание на ключевых разделах. Так, освещая теорию эвольвентной зубчатой пары, он заметил, что не зная этого, мы сможем стать снабженцами, хозяйственниками и ещё кем угодно, но никогда не будем машиностроителями. Первый вкус к настоящему конструированию почувствовали мы на деталях машин, лекции читал проф. Руженцев С.К.. Здесь, на чертежах курсового проекта, мы увидели воплощение в металл того, что составляет основу любой машины: привод, передающий механизм, рабочий орган и, наконец, детали узлов. Все надлежало сконструировать и самим рассчитать. В довершении всего комплекса – технология машиностроения (проф. Надеинская Е.П., доц. Рынин Н.И.) и первая машиностроительная практика на московском станкостроительном заводе им. С. Орджоникидзе. Обилие станочного парка, сложнейших технологических операций, цеха сборки агрегатных станков и линий надолго осели в памяти. С таким багажом пришли мы на профилирующую кафедру к проф. З.Б.Канторовичу. Предварительное знакомство нашей группы с ним состоялось, помнится, несколько раньше, когда на очередных занятиях во дворе по военному делу мы маршировали и тянули носок под командованием майора Мосякина и увидели сидевшего на скамейке курящего пожилого мужчину, с любопытством нас разглядывающего. Как узнали впоследствии, это и был проф. Канторович З.Б., он ютился в небольшой квартирке одноэтажного дома во дворе МИХМ’а выходил во двор погулять. После занятий мы обступили его и вовлекли в беседу. Залман Беньяминович отметил наши старания в маршировании и пожелал, чтобы так же прилежно, как тянули носок, усваивали основы других наук, особенно математики, механики, сопромата и т.д., ибо только, когда приобретем базу на их основе сумеем всерьез заниматься инженерным ремеслом, в т.ч. и машиностроением. В качестве примера привел свою биографию. После получения высшего образования в Италии, куда поехал из Советской России в послереволюционные годы, он возвратился потом на родину и работал инженером по всем специальностям; приходилось заниматься и размольно-дробильным оборудованием, и расчетами тепловых сетей, и всевозможной аппаратурой. Инженерная база, полученная в политехническом институте, по его словам, позволила непрерывно расти, расширять свой кругозор и решать разнообразные технические задачи. В справедливости этих мыслей мы убеждались потом неоднократно. Очень своеобразно Канторович З.Б. читал нам лекции. Он излагал постановку задачи, суть проблемы, схему ее решения, методику и, наконец, результат. Практически никогда почти не приводил выкладок и не писал длиннющих уравнений; даже как-то в шутку заметил, что всю жизнь ими занимается (лекция была о тонкостенных оболочках), но наизусть формул не помнит. Кстати, на экзаменах нам разрешал пользоваться литературой для иллюстраций формул и уравнений; но знать материал, владеть им и пользоваться для решения практических задач было обязательно. Книга, учебник могли выполнять только роль справочного пособия. Если же конкретно не знал материал по тому или иному разделу курса, не мог грамотно растолковать вопрос, пособие здесь не спасало. На лекциях много говорилось об истории научной проблематики, о курьезных случаях при разрушении конструкций, о последних исследованиях в области прочности и динамики машин. Актуальность изучаемого предмета непрерывно иллюстрировалась практическими инженерными запросами. Иной раз в повествование вплетались живые анекдотические подробности из биографии ученых, истории химического машиностроения. Особенно «свирепо», как говорил сам профессор, он любил спрашивать о конструкциях машин, особенностях узлов, принципах работы и эксплуатации; реже – о технологии изготовления. Никогда безоговорочно не признавал современных авторитетов. Как-то, уже работая в НИИхиммаш’е и придя к нему на консультацию по расчету критических скоростей одной конструкции, я сослался на автора известной монографии по расчету паровых турбин, - видного специалиста, чл.-корр. АНСССР. «Ну и что же,- возразил учитель,- это для меня ни Эйлер и ни Лагранж, в книге допущены неточности». В другой раз речь зашла о капитальном труде по теории оболочек крупнейшего отечественного специалиста, здесь неожиданно были затронуты человеческие качества автора: «Да, ученый, конечно, крупный, но страдает манией величия». Как узнал впоследствии, Канторович З.Б. познакомился с ним лично при подготовке к изданию своих «Основ расчета химических машин и аппаратов», 1го издания в 1946 г., а упомянутый ученый был рецензентом книги. Однажды после лекций о центрифугах разговорились с Залманом Беньяминовичем о музыке. Я поинтересовался, слышал ли он, когда учился в Милане, Э. Карузо. «Нет, Э.Карузо, в те годы выступал в основном в «Метрополитен опере» США и в Италию не приезжал,- ответил он, - а вот Б. Джильи был в самом рассвете, его довелось слышать и не раз». Далее подробно описал мне голос легендарного тенора в операх Моцарта и великих итальянцев. Моцарт был у него самым любимым композитором. Как и Чайковский, - заметил я. С теплотой вспоминаются другие сотрудники кафедры, с которыми общался во время учебы: доценты Мазур Г.Л., Рассказов Н.И., преподаватель Макевнин М.П.. Рассказов Н.И. читал хороший курс по размольно-дробильному оборудованию, руководил моим курсовым проектом. Всегда спокойный, уравновешенный, мягкий, даже слегка застенчивый – таким запомнился мне. Доходчиво и терпеливо объяснял любой материал, до тонкостей знал конструкции. Мазур Г.Л. вел производственную практику на московском заводе «Компрессор», обращал наше внимание на литейное и кузнечно-прессовое производство, механические цеха. Под его руководство писали отчеты по практике. Читал лекции по прессовому оборудованию. С добрым юмором относился к студентам и с шуткой воспринимал самых нерадивых. Макевнин М.П. по возрасту тогда был к нам ближе остальных с кафедры, аспирант Кантаровича З.Б., преимущественно запомнился семинарами. Все текущие вопросы по лекциям, семинарам, организационные – решали с ним. Для нас он был более доступен, и без всякого стеснения всегда можно было к нему обратиться. В дальнейшем после института много с ним общался, нередко именно Михаил Петровичвич связывал нас с кафедрой. Дипломными проектами по центрифугам у большой группы выпускников кафедры, кажется 13-15 человек, в то время руководил к.т.н. Полещук Л.М. – начальник лаборатории центрифуг НИИхиммаш’а. Он предложил для дипломных проектов интересную и разнообразную тематику, среди которой оказались впервые разработанные тогда в мировой практике агрегатные машины, сочетающие в единой конструкции достоинства осадительных и фильтрующих машин. Так, например, мне поручили разработать центрифугу ЦГПШ-450 – непрерывнодействующую горизонтальную пульсирующую шнековую с диаметром ротора 450мм. Процесс разделения суспензии проходил в ней непрерывно по двум последовательным стадиям: сгущение в осадительном коническом роторе со шнековой выгрузкой осадка и отжим осадка в фильтрующем цилиндрическом роторе с пульсирующей выгрузкой, причем последний был выполнен двухкаскадным. Таким образом, машина за счет осадительного ротора могла работать на малоконцентрированных суспензиях с большими объемными производительностями, а с помощью фильтрующих каскадов предполагалось получить минимальную влажность конечного продукта. Работе над дипломом предшествовала серьезная практика на Сумском машиностроительном заводе им.Фрунзе, где впервые увидели огромное производство почти всех типов освоенных в СССР центрифуг: шнековых, пульсирующих, подвесных, автоматизированных с ножевой выгрузкой, трубчатых и др. Литейные и котельно-сварочные технологические процессы, термообратка, огромные территории завода произвели незабываемое впечатление. К тому же, была предоставлена возможность получить консультацию у конструкторов, технологов, поработать за кульманом, просмотреть подробные технологические маршрутные карты по любой детале. Могу с уверенностью сказать, что именно на Сумском заводе почувствовал настоящий интерес к центрифугостроению, как важнейшей отрасли химического машиностроения. Конструкция НГПШ получилась сложной: в центре – два ротора; по торцам, вращающиеся соосно с роторами, гидропривод для толкателя и редуктор для шнека; электропривод дополнительный – для насосов, ременные передачи, кожух – и все это на внушительных размеров станине. Когда принес чертежи проекта и расчеты на подпись Конторовичу З.Б., он долго и внимательно все изучал, а потом обратился к находившемуся на кафедре Мазуру Г.Л.: «Гдалий Леонтьевич, посмотрите на эту машину, здесь одни приводы; рабочего узла – ротора совсем не видно!» Добавлю только, что защита всех центрифужников прошла успешно и профессор был доволен, что «испек» очередных инженеров. Поступив в НИИхиммаш, сразу стал заниматься центрифугами, причем всем комплексом проблем от внутрироторных потоков в центрифужном поле до прочности и динамики машин. В отделе центрифуг и сепараторов, где началась моя инженерная биография, проводились серьезные исследования по процессам разделения, изучению поля скоростей в роторах, моделированию осадительных и фильтрующих режимов, исследовались новые конструктивные решения. Большое внимание уделялось механике; среди этих работ были исследования по динамике сепараторов и подвесных центрифуг, тензометрирование и создание методов расчета роторов шнековых центрифуг, исследование планетарных приводов, автоколебания и динамические нагрузки в машинах. Специфика исследовательского института позволяла провести комплекс НИР, при необходимости разработать и изготовить лабораторную установку и модель конструкции, исследовать все параметры и уже после этого приступить к проектированию промышленного образца. Нередко опытный образец изготавливался первоначально на экспериментальном заводе НИИхиммаш’а, проходил стендовые испытания, а затем – промышленные в условиях технологического процесса производства – заказчика. После доработки образца по результатам испытаний техдокументация передавалась на серийный завод изготовитель. В период 1960-1990гг. НИИхиммаш’ем совместно с УКРНИИхиммаш’ем и заводами отрасли («Уралхиммаш», «Сумское НПО им. Фрунзе», «Курганхиммаш», «Пензхиммаш») были созданы и освоены практически все известные в мировой практике типы центрифуг и сепараторов, их типоразмерные ряды. Эта номенклатура машин с небольшими видоизменениями и модернизацией дошла почти до наших днейи не претерпела принципиальных изменений. Характерно, что созданная техника использовалась не только в химической, нефтехимической промышленности, производствах минеральных удобрений, но широко применялась в пищевых, мясоперерабатывающих, медицинских, микробиологических технологиях и особенно следуют подчеркнут в последние десятилетия – в решении экологических проблем (обезвоживание осадков коммунальных стоков, разделение трехфазных загрязнений нефтепродуктами и жировыми компонентами). Уместно отметить вклад в центрифуго- и сепаратостроение выпускников кафедры «машин», с кем довелось поработать в НИИхиммаш’е. Это крупнейший специалист в отечественном центрифугостроении, автор известных книг и множества научных публикаций, четверть века возглавлявший отдел центрифуг и сепараторов, д.т.н., проф. Шкоропад Дмитрий Евсеевич, начальник лаборатории к.т.н. Полещук, начальник КБ Дюкин В.В., научный сотрудник к.т.н. Елишев Л.В., групповые инженеры Добролюбова Л.А., Казаков Р.Г., Орехова Н.И., среди поздних выпускников: Ярославцев Р.А. – возглавляющий отдел в настоящее время, Замотайлов В.В., Заболоцкий Л.А., Махтингер В.Л.. На ряду с этими выпускниками кафедры, специалистов по центробежным машинам, нередко можно было встретить на всех заводах отрасли. Связь с кафедрой у нас, НИИхиммашевцев, никогда не прерывалась, сотрудничество было многогранным, упомяну основные направления. Многие годы работу машиностроительного совета по министерской линии возглавлял профессор кафедры Кольман-Иванов Э.Э.. Заседания совета проходили в НИИхиммаш’е с участием наших специалистов, проблемы рассматривались преимущественно по текущей тематике машиностроительного профиля. Мне особенно приятно было встречаться с Эрмаром Эрнестовичем, поскольку помнил его ещё по кафедре ТММ, где в годы моей учебы он был доцентом и иногда вел семинары, а в дальнейшем, когда он уже стал профессором на кафедре КМХП, приходил к нему на консультацию по планетарным приводам. Большую помощь оказали сотрудники кафедры в рассмотрении и последующем представлении на ученый совет МИХМ’а диссертационных работ, выполненых в отдел. Здесь особо хочу подчеркнуть исключительное внимание и доброжелательность со стороны заведующего кафедрой, проф. Макарова Юрия Ивановича, а ещё ранее профессора Юрченко Б.Д., возглавлявшего кафедру после Канторовича З.Б.. Регулярный обмен научно-технической информацией, взаимное обнаружение научных проблем, консультации были неотъемлемым отрибутом наших отношений. Отдел центрифуг со своей стороны оказывал содействие кафедре в подготовке специалистов нашего профиля: принимал на практику студентов – дипломников, помогал им в разработке дипломных проектов, знакомил с производством экспериментального завода. Представитель отдела нередко участвовал в работе ГАК по специальности кафедры. Главным, конечно, для меня было сознание близости и возможности общения с квалифицированными специалистами кафедры, с которыми всегда мог обсудить самые сложные проблемы инженерного дела, получить грамотный совет и доброе напутствие.