Бродянский, Виктор Михайлович

Версия 18:05, 15 марта 2019

ГРАЖДАНИН - УЧЁНЫЙ - ПЕДАГОГ

"Наука должна быть весёлая, увлекательная
и простая. Таковыми же должны быть и учёные"
П.Л. Капица

Биография

Памяти Виктора Михайловича Бродянского

В хмурое, не по-весеннему снежное, субботнее утро 21 марта мы простились с Виктором Михайловичем Бродянским.
Простились навсегда. За девяносто лет в его жизни была Великая Отечественная война; учеба в МИХМе, на кафедре, основанной Петром Леонидовичем Капицей; был бокс; работа на первом Московском автогенном заводе начальником цеха; были защиты кандидатской и докторской диссертаций; наконец, было основное – его профессорская деятельность в Московском энергетическом институте. Он был тружеником, искателем, энтузиастом, подчас ироничным, но неизменно интересным собеседником, Личностью. Издревле существует формула: «Студент не столько сосуд, который следует наполнить, а факел, который надо зажечь»! Любые реформы высшего образования, если они не ведут к решению этой великой и вечной задачи, обречены. Виктор Михайлович умел это делать! Будучи человеком увлеченным, он увлекал за собой собеседников, слушателей, «зажигал» молодежь. Увлекшись эксергетическим подходом в термодинамическом анализе, он передавал эту увлеченность своим ученикам. Так постепенно формировалась научная школа В.М.Бродянского, которая получила широкую известность и внесла существенный вклад в развитие техники низких температур. Сегодня она осиротела. Те же, кто исповедует энтропийный подход в термодинамическом анализе (к их числу относится и автор этих строк), потеряли серьезного оппонента. Это большая потеря, ибо без споров и дискуссий невозможно двигаться вперед, не может быть развития в науках. На конференциях, страницах специализированных журналов мы отстаивали свои взгляды и убеждения и, думаю, это было интересно и небесполезно. Виктор Михайлович писал много и множество работ им опубликовано; в том числе и в весьма трудном, но популярном научно-публицистическом жанре. Его выдающиеся книги о Сади Карно и вечном двигателе второго рода еще долго будут читаемы и изучаемы. Они поистине великолепные учебные пособия по термодинамике. Широкий взгляд на энергетическую проблему на нашей Планете профессор В.М. Бродянский изложил в одной из последних своих больших публикаций «Доступная энергия Земли и устойчивое развитие систем жизнеобеспечения». В этой интересной и актуальной работе он справедливо поставил вопрос: «Об анализе энергетической ситуации на Земле как единого целого, с учетом развития технических наук». Возможно, это и есть завещание. Свой шаг в этом направлении им сделан… И он не будет забыт. Мир его праху. А.М.Архаров, профессор, д.т.н., заведующий кафедрой «Холодильная и криогенная техника, системы кондиционирования и жизнеобеспечения» МГТУ им. Н.Э.Баумана

Это больше, чем благодарность за ШКОЛУ

Это не некролог, не выдержки из курсовой или диссертационной работы – просто несколько сдержанных слов о его неизменном руководстве, пролонгированном жизнью, которое было, оставалось и будет дальше, вне зависимости от физического присутствия на земле. Сдержанных, но, надеюсь, не тухлых, не кислых и не казённых, а вкусных и окрашенных неуёмным жизненным аппетитом и обаянием этой совершенно неординарной личности. Я знаю, что могу говорить не только от первого лица: если есть в нас, его учениках, системное мышление, умение отделять «мух» от «котлет», ставить задачи, вводить ограничения и трактовать результаты, то это оттуда, от Виктора Михайловича. Это боль- ше, чем благодарность за ШКОЛУ, в самом высоком понимании этого слова, это привычка к постоянному присутствию этого человека, как последней инстанции в оценке своей работы, это прочтение и поверка сделанного его глазами. Он никогда не был каноническим профессором. Резкость, едкость и уничтожающая точность его замечаний имела огромную силу, она вызывала жажду острой протестной реабилитации, желания сделать всё, но впредь не быть объектом его критики. Зато какую огромную радость приносила его похвала, его патронаж и представление своей работы в рамках его направления и школы. присутствию этого человека, как последней инстанции в оценке своей работы, это прочтение и поверка сделанного его глазами. Он никогда не был каноническим профессором. Резкость, едкость и уничтожающая точность его замечаний имела огромную силу, она вызывала жажду острой протестной реабилитации, желания сделать всё, но впредь не быть объектом его критики. Зато какую огромную радость приносила его похвала, его патронаж и представление своей работы в рамках его направления и школы. Мы все, его студенты, аспиранты, просто ученики, находились под влиянием его поначалу парализующей, гипнотизирующей, а затем увле- кающей манеры изложения и подачи материала. Юмор, яркая образность и прекрасный язык его лекций – это живая история, многое «из Бродянского» растащено на цитаты и давно живёт своей полноценной жизнью в нескольких поколениях МЭЁвцев, не истираясь и не теряя своей остроты и адекватности. Сейчас, в эпоху практически повальной речевой беспомощности, Когда два года назад с ним случилась беда, многие его ученики (не бывшие, а давно закончившие) по первому сигналу делали все, что нужно. И он встал. После полного паралича речи и спустя два месяца поднялся на сцену театра Эстрады, где ему первому вручили орден «Почёт и признание». Но время неумолимо и «износ отдельных деталей» сделал своё дело. Но для всех тех, кто стоит за этими строками, он не станет академическим портретом, пока жив и трудится щедро выращенный им легион, который, в свою очередь, через себя передаёт всё это идущим следом, с легендами, обросшими подробностями историями, особым слэнгом и любовно выстроенным им методом эксергетического анализа. Виктор Михайлович, с одной стороны, человек - явление, по силе психо-физического и интеллектуального воздействия на людей, бесспорно, выступавшее как настоящая стихия. С другой стороны, это человек- система, исповедующий и неуклонно требующий и от себя, и от других предельной точности и достоверности в описании процессов, исследуемых явлений и создаваемых расчётных моделей. Конкретность, просто- та, чёткое структурирование и яростное неприятие любой «каши» - в понятиях, терминах, математических и физических моделях. Он мог, не читая, вычёркивать из диссертаций предложения в шесть и более строчек длиной, как неудобоваримые для восприятия и не обструганные до истинного смысла. Не терпел халтуры и искусственного усложнения, очень любил изящество и красоту: в словах, делах, женщинах, мыслях, трактовках. С возрастом он не утратил остроты, свежести восприятия, не нажил мха и чопорности именитого учёного; самоирония, цепкий взгляд, хитроватая лукавая полуулыбка, умение слушать и неожиданно вгрызаться в ткань беседы, безжалостно откусывая лишнее и смакуя удавшуюся сердцевину. Девять дней спустя после похорон, в разных местах , как центры парообразования, возникали маленькие и большие сообщества друзей, коллег, соратников и людей, даже просто фрагментарно причастных к его жизни, и, постоянно перезваниваясь, вспоминали, горевали, сознавая своё родство и причастность к одной группе крови. Виктор Михайлович Бродянский – это эпоха, Личность, не ограниченная датами рождения и смерти, это внутренний стержень и пожизненное противоядие от любой халтуры и недоделанности на всю оставшуюся жизнь для всех, прошедших его школу. Г.Ю.Гончарова, к.т.н., ведущий научный сотрудник ГП «Холодильно- инженерный центр», студентка и аспирантка В.М.Бродянского

На его лекции мы мчались на такси

Когда Брод впервые вошел в аудиторию: высокий, мощный, неподражаемый, – сейчас сказали бы: «В нем есть харизма», а тогда просто его энергия «пробила» нас, «перетекла» и зацепила каждого, заставила мыслить, концентрироваться, воспринимать… Лично для меня он был собранным воедино образом Ученого, которого я воображала, прочитав в школе множество книг о физиках и математиках от Ландау и Лобачевского до собирательных художественных образов физиков Даниила Гранина, все было в нем: ум, ироничность, юмор, снисходительная доброжелательность. Мы все на первом же занятии поделили конспект пополам, где на одной половине был сам предмет, а на другой – «лирические комментарии», зарисовки, этюды, случаи, но именно эту часть конспекта мы потом пересказывали друзьям, знакомым, сокурсникам, тем, кто не имел счастья это слышать. О его виртуозных экспромтах ходили легенды, например, что он на фронте был десантником и носил на руках великую Русланову, что он был учеником Петра Леонидовича Капи- цы, а тот, как известно, был учеником великого Резерфорда. Следовательно, это давало и мне право считать и себя их ученицей, чем я очень гордилась. Да и представить, что от Бога Физики нас, через Брода, отделяло три рукопожатия «великих физиков» придавало ему в наших глазах невероятную значимость. Мы обожали его и слушали, открыв рот. Ни к одному преподавателю на лекцию за все годы студенчества мы не мчались на такси, сломя голову, с другого конца Москвы, бросив все дела, только потому, что это был урок Брода. И уже на последнем курсе мы напросились с подружками к нему на диплом. Мы дрожали и заглядывали в глаза, молили одновременно научить и защитить, бегали на консультации на кафедру, домой, в переход в метро, где только могли его застать, от страха и волнения еще больше глупели и обмирали, и потому «пятерка» на защите была не заслугой – наградой от Великого Брода. И еще, я помню выпускной вечер, когда в наш диплом вместо ожидаемой записи «инженер–криофизик» (как звучит!!!) вписали «инженер- механик», и тогда Виктор Михайлович Бродянский сказал: «Не расстраивайтесь, «механик» – это ничего, это хорошо, надежно, с такой профессией – не пропадешь, я и сам по диплому механик, и это не помешало мне стать доктором технических наук, профессором и т.д.». Спасибо, дорогой учитель, Вы были правы на все 100!!!!! Сколько раз я вспоминала эти слова и на далекой Камчатке, и в настрадавшемся Приднестровье, куда бы не забросила меня судьба, и, даже, уйдя из профессии, я до сих пор понимаю, что и по форме и по сути эта профессия, а вернее, отношение к ней, которому Вы нас учили, заставляя мыслить не шаблонно, иметь свое собственное мнение, Ваш пример, Ваша жизненная установка, это все, что не дало нам пропасть! Вы были Великим нашим Учителем, и за это мы все благодарим Вас. Л.Новичкова, эксперт Международной федерации бухгалтеров, лауреат конкурса «Лучший бухгалтер России»

Он меня научил хорошо «прыгать через забор»

Учитель… Виктор Михайлович учил главному – не бояться и побеждать. Пессимизм всегда воспринимался им как состояние, неприличное для человека. И если ученик сталкивался с «неразрешимой» проблемой, Виктор Михайлович всегда умел прокомментировать ситуацию так, что проблема превращалась в руководство к действию, а страхи и «махания крыльями» оказывались наивными и смешными. Виктор Михайлович фонтанировал цитатами русских и зарубежных классиков, виртуозно подбирая фразы к каждой ситуации. После чего, хитро глядя на ученика, спрашивал: «Помните, откуда это?» - и в случае отрицательного ответа с сочувствием укорял: «Темнота!» - и сам отвечал на свой вопрос. Все это говорилось им настолько доброжелательно и деликатно, что хотелось сразу же бежать в библиотеку, чтобы заполнить все пробелы в образовании и впредь не огорчать учителя. А каким он был рассказчиком! Бывало, после очередной порции историй из собственной жизни Вик- тор Михайлович шутил: «Вот выйду на пенсию – буду писать мемуары». Жаль, что это так и осталось шуткой. Тот, кто читал его книги и статьи, не мог не оценить неповторимый стиль Бродянского. А его, ставшие крылатыми, словечки и выражения! «Лев Толстой так не писал!» – это значило, что пред- ставленное на его суд творчество следует «перевести на русский». Зато брошенное почти равнодушно, «Гениально!» означало, что теперь работу не стыдно и людям показать. И, конечно, главным для «вкусной» работы было наличие в ней «жареной курицы». А еще: «Курицу через забор прыгать не научишь!» – такого порицания удостаивались избранные. Виктор Михайлович исподволь воспитывал, ненавязчиво обучал, порой это было даже не заметно. И только сейчас, сталкиваясь на работе с новыми и далекими от первоначальной специальности темами, каждый раз понимаю: а ведь он меня действительно научил хорошо «прыгать через забор». И еще он умел дружить, быть старшим (даже очень старшим) другом – не высокопарно, а по-человечески. Он находил общий язык не только с аспирантами, но и с их детьми. На случай прихода детей, чтобы им не было скучно, у Виктора Михайловича хранился в ящике письменного стола игрушечный серый зайчик. Когда я пришла к Виктору Михай- ловичу со своей маленькой дочкой, у которой тоже был игрушечный зайчик, произошел обмен зайчиками. Зайчик моей дочки переселился к Виктору Михайловичу, а серый зайчик до сих пор обитает на полке у моей уже подросшей дочери. Виктор Михайлович, непоколебимый оптимист, всегда казался мне огромным надежным маяком, который есть и будет всегда. К нему всегда можно было прибежать за советом и поддержкой. А иногда было достаточно представить себе, что бы сказал Виктор Михайлович в данной ситуации и как бы он при этом сочувственно-ехидно улыбнулся, чтобы решить задачу самостоятельно. Но почему – было? Маяк не погас – он просто исчез. А свет остался. Е.Н.Серова, студентка, аспирантка В.М.Бродянского, к.т.н., доц. каф. ХКТ МГУИЭ, ст. научн. сотр. ГНУ ВНИХИ