САГА О ГОРДОНАХ (ПАРТОНАХ)
(К опубликованию бумажной версии семейной хроники - романа Катерины Левинбук "СНЕГИРИМ")
В нашей группе ФБ "Помним о МИХМе" появился анонс предложения для читательской аудитории нового романа эмигрировавшей из СССР в 1991 году Катерины ЛЕВИНБУК "СНЕГИРИМ", сделавшей в США успешную деловую и профессорскую карьеру. Книгу представила ее дочь Александра, как оказалось, внучка нашего многолетнего коллеги, профессора Московского института химического машиностроения (МИХМа) Владимира Залмановича ПАРТОНА (1937-2000). Рекламирующий книгу ИД "Городец" предложил потенциальным читателям бесплатное ознакомление с начальными 36 страницами текстового макета романа, чем я и поспешил воспользоваться, заинтригованный стильной обложкой книги работы художницы Оксаны Викторовой. Правда, меня как-то покоробило эпатажное новшество в нашей издательской практике - вынесение прямо на обложку предупреждающего стикера: "СОДЕРЖИТ НЕЦЕНЗУРНУЮ БРАНЬ!". Но выяснилось, что с недавнего времени издателей обязали снабжать продукцию для публичного пространства не только маркером 18+, но и подобным разъяснением. Однако, мне показалось странным то обстоятельство, что интеллигентная дама - профессор права Катерина Левинбук, урождённая Партон, не может обойтись в своей семейной хронике без родимой матерщины. Насколько я помню из общения с ее отцом, Владимир Залманович не нуждался в своей речевой практике в эмоциональной подпитке вульгарными грубыми выражениями русской брани.
Беллетризованное повествование дает возможность автору скрыть за прозрачными псевдонимами подлинные имена персонажей, что позволяет приписать им какие-то высказывания и поступки, без возложения на себя ответственности за их достоверность. Но всем же ясно, что Владимир Залманович ГОРДОН - это наш заведующий кафедрой профессор В.З. Партон и, по выражению автора, "фанатический отец, советский ученый - еврей". Другие герои романа, так же представленные псевдонимами, могут быть легко идентифицированы.
Это относится, прежде всего, к описанному с нескрываемой иронией несимпатичному персонажу - Ивану Ивановичу ОГУРЦОВУ - "министру образования СССР". Многие михмовцы знали о близком знакомстве В.З. Партона с министром высшего и среднего специального образования РСФСР, академиком Иваном Филипповичем ОБРАЗЦОВЫМ (1920-2005) и о его покровительстве нашему профессору, который не стеснялся оповещать ректорат и коллег о неформальных связях с высоким начальством.
Автор описывает те благодеяния, которыми министр щедро осыпал ее отца: карьерный рост, деловые поездки в капстраны, которые не могли состоятся без личного поручительства "Огурцова" за лояльность командируемого, получение по его звонку элитного жилья в престижном районе и т.д. Только избрания в Академию наук СССР, чего В.З. Партон усиленно, но безуспешно добивался многие годы, тот не смог обеспечить для своего "Вовика". Но для выдвижения в научную элиту страны требовалось подтверждение весомости достижений, отмеченных госпремиями, почетными званиями, наградами и отраженных в фундаментальных монографиях, написанных без привлечения соавторов. Таких работ у доктора наук В.З. Партона было крайне мало.
Видимо, поэтому явное раздражение личностью министра в семье "Гордонов" вылилось у автора в описание крайне непристойного поведения "Огурцова" на отдыхе, когда "краснорожий", обезумевший от выпивки и парилки субъект с "пьяным воем" носился по снегу нагишом в присутствии девочки, прикрыв срамное место шапкой.
В тексте романа описан эпизод с устройством Кати сразу в четвертый класс английской спецшколы, в чем профессору "Гордону" было отказано ввиду отсутствия у его дочери начальной языковой основы. С чувством неловкости читаешь описание уговора отцом девочки министра уволить "отрыжку революции" - директора школы за отказ нарушить установленный порядок перевода школьницы из-за несовпадения предыдущих учебных программ в младших классах общеобразовательных и языковых школ.
Разомлевший после бани и угощения на даче своего друга в Снегирях министр охотно пообещал "решить вопрос", директор школы была вскоре уволена (!!) и Катя перешла из школы, где учились "дети маляров", в элитное учебное заведение. Причем ликвидацию в отставании языковой подготовки дочери Владимир Залманович находчиво поддержал оплатой частных уроков школьных учителей и снабжения их дефицитными товарами. Все это преподносится г-жой Левинбук как апофеоз отцелюбия, умения успешно "порешать" свои проблемы в любых обстоятельствах жизни и любыми способами.
Владимир Залманович Партон был, безусловно, незаурядной личностью. Способный математик, опытный администратор, талантливый лектор - он привлекал к себе неукротимой энергией, доброжелательностью, спортивностью. Авторитетный михмовский "IT- шник", декан и профессор Виктор Михайлович Володин однажды на заседании ученого совета так по-свойски мне охарактеризовал Владимира Залмановича, выступившего при обсуждении диссертации: "ПАРТОША - грамотный математик, свой предмет он понимает".
У меня за долгие годы михмовской работы сложились с ним ровные деловые отношения, не носящие личностный характер. Профессор Партон часто протежировал некоторым студентам, отчисленным с дневного обучения, в их стремлении закончить МИХМ по вечернему факультету. Я не чинил этому препятствий, за что Владимир Залманович нередко выражал мне, как декану ФВО, признательность.
Меня иногда удивляла и раздражала та бесцеремонность, с которой он мог внезапно появиться в приемной ректора МИХМа и, не обращая внимания на ожидавших приема почтенных профессоров, с независимым видом скрывался за дверью начальственного кабинета. Ректор был вынужден прекращать запланированные важные встречи, с извинениями выпроваживая задержавшихся на беседе с ним преподавателей. Насколько я помню, ни один работник вуза не мог так без вызова нарушить приватную встречу ректора с сотрудником института, за исключением, может быть, первого проректора или секретаря парткома.
Мне было также известно от ректора Н.И. Басова, что В.З. Партона приняли к нам на работу по протекции министра химической промышленности Л.А. Костандова и что именно он способствовал переводу Владимира Залмановича из заочного вуза в престижный МИХМ как зятя своего номенклатурного коллеги. А это тогда дорогого стоило! Поэтому такое вызывающе - неэтичное поведение заведующего кафедрой высшей математики, с постоянными хвастливыми рассказами о контактах во властных структурах и вращении среди знаковых персон - академиков, космонавтов, партийных функционеров, соседей по дачному поселку-артистов Большого театра - ожидаемо вызывало к нему в педагогической михмовской корпорации некоторую настороженность и отчуждённость.
Изучение текста начальных глав выявило для меня незаурядное писательское мастерство Катерины Левинбук, ее явные способности в конструировании фабулы романа и интриги повествования, в создании структуры диалогов и фраз, в выборе характеристик персонажей. Наличие отменного вкуса гуманитария и чувства слова у автора проявились во многих аспектах разработки сюжета произведения большой литературной формы - многостраничного романа, за исключением, пожалуй, наименования первой части книги: "ПРОЩАЙ, СОВОК!" Видимо, в эмигрантской среде продолжают культивировать эту терминологическую единицу для выражения неприязни ко всему советскому. Пришедшее в быт и разговорную лексику из новорусского жаргона в антисоветском пароксизме 1990-х гг., самоуничижительное словцо "совок" ныне в России почти забыто. "Приросшая" к этому термину презрительно - издевательская интонация, ничего, кроме отторжения, у меня, как и у многих моих современников, не вызывает. Непонятно, почему и за что так непримиримо - пренебрежительно относится к советской действительности писательница, элитарная семья которой вполне удачно вписывалась в советский обиход и была, как говорят, "в шоколаде"?
В тексте обнаружились и другие эпизоды, не вызвавшие у меня сочувствия романистке в ее восторженном отношении к любым поступками отца. Например, упоминание о его скоротечной любовной связи с председательницей приемной комиссии иняза ради успешного поступления в вуз сестры. Или лёгкую готовность отменить лекцию для целого потока студентов МИХМа из-за желания навестить учительницу дочери в школе. Не думаю, чтобы такое было бы возможно в практике университетской жизни Европы, к которой профессор "Гордон" приобщился в 1990-х гг.
Пусть меня извинит Александра Левинбук, что мой отзыв о тексте отрывка из романа ее мамы получился, вопреки, видимо, ожиданиям, скорее проблематичным, нежели позитивным. Конечно же, полагалось бы отрецензировать весь роман, но у меня не возникло желания искать книгу, чтобы прочитать ее целиком. Однако, я уверен, что у этого произведения найдутся другие читатели, согласные с позицией его автора и хорошо помнящие ее отца, ушедшего из жизни более двадцати лет назад.
Отмечу, что ИД "Городец" выполнил работу над изданием компетентно, профессионально, в традициях выпуска своих книг в пафосно-ярком современном дизайне. Хотелось бы пожелать издателям дождаться коммерческого успеха от реализации, как представляется, явно завышенного тиража романа в тысячу экземпляров.
Валерий Анатольевич ЛЮБАРТОВИЧ,
заслуженный работник высшей школы РФ,
декан, профессор и историограф МИХМа
P.S. Этот отзыв я предварительно показал двум ветеранам МИХМа, уважаемым в нашем сообществе за принципиальность общественной и жизненной позиции. Они высказали мне полную солидарность в приведенной выше оценке образа литературного персонажа "Гордона", чей прототип ни у кого не вызвал сомнения. Я получил предложение присоединить к отзыву и их подписи, от которого посчитал уместным, не обижая своих коллег, с благодарностью отказаться. В.Л.
