Воспоминания А.В. Тюленева

Версия 10:59, 14 декабря 2020

Александр Васильевич Тюленев - старший научный сотрудник Научного автотракторного института (НАТИ), выпускник МИХМа 1958 г.
(Механический ф-т органических производств, кафедра "Техники переработки природных топлив", гр. №506.)

"Прелюдия"

В январе 2020г. я получил от губернатора Московской области персональное поздравление с 85-летием и ценный подарок - роскошный шерстяной плед зелёного цвета. Плед был очень кстати. Моя няня закутывала меня в него при посадке в инвалидное кресло, в котором везла к столу с компом. Надо сказать, что уже пятый год я был лежачим инвалидом первой группы и ходить так и не научился. Поскольку я живу на пятом этаже дома без лифта, то на улицу не хожу, так как мой рост 182 см, а вес под 90 кг без отрезанной ноги и таскать меня проблематично. Забот никаких, няня и сын-опекун всё обеспечивают, и хватает времени на воспоминания.

Из автобиографии. Предмихмовскмй период
Однажды бабушка окликнула проходившего мимо почтальона м спросила его, нет ли ей письма. Тот ответил, что ещё нет. Бабушка ждала письма от сына, который служил в Бресте в воздушно-десантных войсках. Через много лет выяснилось, что их десантировали в летний лагерь в лесу, а там уже были немцы и расстреляли десант в воздухе и дядя был убит. Его другу повезло, и его взяли в плен и отправили в Германию на завод, где он пребывал до конца войны, попал к американцам, потом в Россию, отбыл срок в лагерях и нашёл бабушку в Чернигове и ей сообщил о случившемся.
А мы поехали в эвакуацию. Сначала пересекли Днепрогэс в колонне транспорта, у шофера был пропуск. Как раз подоспел налёт, самолёты пикировали и бросали бомбы и стреляли из пулемётов. В кого попадало, тех сбрасывали в воду, но нам повезло. Бабушка держала моего маленького братика на руках, а я зарылся в вещах, а мама на мне. Доехали до ближайшей деревни и бензин закончился. Мама куда-то побежала и вернулась с подводой, на которой поехали до ближайшей станции, где погрузились в товарный вагон для людей и лошадей. В эшелоне ехали семьи военнослужащих и на остановках мама доставала еду как жена офицера. Бабушка не спускала с рук братика, а я лежал на полке лицом к стене, и есть не просил. Так мама потом говорила. Поезд ехал три с половиной месяца до Уральска, почти все дети и старики умерли. Нас спас мёд, который дедушка тогда силком забросил в кузов. В Уральске мы, какое то время прожили подселёнными в какую то квартиру как "выковырянные" (эвакуированные). Там мы прожили некоторое время и как то летом погрузились на пароход и по реке Урал доехали до посёлка Чапаево (бывший Лбищенск, где Чапаев утонул). Там нас поселили в крестьянской избе в тёплом помещении, где обычно скотину хозяева держат, вполне приличное помещение. Мама получила ответственную работу - обоз из нескольких подвод с верблюдами вместо лошадей. Погонщиком был старый дед верхом на верблюде. Обоз на пароме переправлялся через Урал в Западный Казахстан у посёлка Мергенев. Оттуда обоз ездил по окрестным деревням и собирал вещи и продукты для фронта. Маму называли уважительно "басхарма" и телеги быстро заполнялись без разговоров. Потом обоз возвращался и собранное поступало в военную приёмку. Здесь же в Чапаеве формировалась польская дивизия имени Костюшко и её солдаты жили по избам. В нашей избе жили четверо солдат, и они угощали меня и брата лакомствами из своего питания. Брата называли "квасоля", так как ему нравилась фасоль. Ещё солдаты под губную гармошку пели песни. Я им подпевал и они очень веселились, когда я пел "как на краковском поле пан панёнку пердуле четыре ноги вкупе, а пята нога в дупе". Там же в Чапаево я пошёл в школу. На переменах мы развлекались, например, закидывали на крышу школы камни и "на кого Бог пошлёт". На меня однажды послал и на левой макушке у меня до сих пор шрам. Видимо, это послужило толчком к развитию у меня творческого мышления. Ещё запомнилось, как однажды зимой меня послали за водой к реке. Я взял на коромысле два ведра и спустился с обрыва к проруби. Набрал одно ведро, повернулся другое набрать, а тут подошёл телёнок и стал из полного ведра пить. Я вылил это ведро и повернулся с ним к проруби. Телёнок подошёл к полному ведру и стал из него пить. Я взял коромысло и перетянул телёнка по спине. Коромысло отпружинило и рассекло мне слева верхнюю губу до крови. Это была вторая запомнившаяся травма.
Когда освободился Чернигов, обком партии вызвал маму приехать и приступить к дикторским обязанностям. Мы недолго собирались и без приключений доехали. В пригороде Кавказ нам выделили отличную квартиру в каменном доме с небольшим участком и сарайчиком с погребом. Чернигов был сильно разрушен, но Кавказ был абсолютно цел. А налёты были каждый вечер, и мы пережидали их в погребе. Но ни одна бомба на Кавказ не упала. Поговаривали, что при немцах в Кавказе жили немецкие лётчики с аэродрома поблизости. Ежедневно на рассвете за мамой приходил дед с автоматом и провожал её среди развалин в радиокомитет и ровно в 6 часов по тарелке радио раздавался мамин голос "Увага, говорыть Чернигив, передаемо останни висти!" Так начинался предмихмовскмй период моей жизни.
Бомбёжки вскоре прекратились, немцев отогнали и жизнь налаживалась без посещения погреба. Меня отдали в начальную школу, а брата в детский сад. Летом мама брала меня на огород за Десной, где я занимался копанием земли и ношением воды из реки для полива овощей. Ещё я пристрастился к рыбалке. Ловил я уклейку на муху и приносил за раз до 100 штук рыбок, что всем нравилось и все ловили мух для наживки, их требовалось целый спичечный коробок на раз. Зимой я ходил в начальную школу, тогда четвёртый класс был выпускной. С питанием было плохо и мама отдала меня в детский дом, директором которого была её подруга. Там кормили три раза в день и я хлеб припрятывал для дома. Вечером ходил за братом в детский сад и забирал его домой. Брат тоже припрятывал свой хлеб для дома. По пути я отщипывал от него кусочки и остаток отдавал бабушке. Она меня никогда не ругала за отщипанное. Мама хотела, чтобы я научился играть на скрипке и трижды в неделю через весь город с деревянным футляром, где скрипка, в одной руке и с вязанкой дров в другой (плата за учёбу) я шёл к преподавателю музыки. Учила меня старорежимная дама в полутёмной комнате с роялем. Она мучила меня этюдами (до -си-до-си-до-ре-ми-ре-до-соль-ми-соль) и разучивала классику к публичным экзаменам. Например, песню стрельцов из оперы "Хованщина" мне удавалось изобразить без замечаний под рояль. Ещё мама считала, что мне надо научиться играть в шахматы. Её знакомый, местный корифей, со мной занимался, чему то научил, но особых успехов там я не достиг. Видимо, от недостатка питания в голодные годы. Спасли нас американцы. Маме в радиокомитете стали давать пайки американскими солдатскими рационами. Помню, там были ужасно вкусные пластинки бекона и похожие на хокейную шайбу упаковки в целофане с концентратом какао. Я его ел просто так, сумасшедший вкус был! Наше благосостояние улучшилось с приездом деда. Он всю войну провёл в саратовской области, в колхозе обслуживал поливальную установку и нас разыскивал. Он оборудовал себе рабочее место и целый день стучал, изготавливая заготовки вёдер и ещё делал буржуйки. Вся улица отапливалась его буржуйками. Но он заболел, в голове что то образовалось, уехал лечиться в Киев и там вскоре умер. Бабушка его ненадолго пережила. Ещё с эвакуации поездом нас псетил брат отца с семьёй. У него было трое детей и наших запасов еды хватило на неделю. Пришлось им уехать в какую то деревню в области. А мы спасались мамиными пайками из радиокомитета. Приехала сестра отца и пошла работать в горисполком. Она была богомольная и ходила в церковь. Она посчитала, что негоже нам с братом быть некрещёнными и отвела нас в старинный храм на валу, где нас окрестили. Мне быть крещённым понравилось и я ходил в храм причащаться. К священнику выстраивалась очередь из местных старушек и я к ним пристраивался. Священник по очереди давал всем ложку с вином о хлебом. Я с удовольствием съедал свою порцию и становился ещё раз, бабушки не возражали. После третьего раза священник вытирал лжицу и стукал ею меня по лбу. Так я перестал туда ходить. После успешного окончания четвёртого класса мама подарила мне эстонский велосипед "саркана звайзгне (красная звезда)" и я быстро его освоил и ездить на нём мне очень нравилось. Для продолжения образования мама устроила меня в Черниговскую русскую мужскую среднюю школу номер восемь имени тридцатилетия ВЛКСМ. Это была отличная школа. В ней каждую неделю был урок пения и урок танцев. На уроке пения выяснилось, что я пою вторым голосом. Нас таких оказалось пять человек и мы отдельно разучивали свои партии. Вместе с хором неплохо получалось. На уроке танцев мы разучивали бальные танцы падэкатр, падэспань, падэпатинер, вальс, мазурку, краковяк. Завуч школы была женщина старой закалки и давала нам воспитание как в дореволюционной гимназии. И прогульщики наказывались! Пой и танцуй и всё тут, никаких пропусков. В городе было две женских школы - вторая и десятая. По субботам там устраивались вечера, куда приглашались наши ученики и имели большой успех. Девочки были в восторге, мы вместе пели и плясали. На ежегодных городских олимпиадах в городском театре наш школьный хор занимал всегда призовые места. В школе нашими учителями были в основном демобилизованные офицеры, женщин было мало. Помню только ботаничку и немку. Математику преподавал учитель по фамилии Шмаровоз, которую впоследствии сменил на фамилию жены - Петров. Он интересно преподавал и в десятом классе мы свободно одолевали материал из Моденова. Там были задачи для поступления в институт. Попутно я посещал городской дворец пионеров, где записался в ансамбль песни и пляски. Летом ансамбль посещал пионерские лагеря с концертами, а зимой обслуживал городскую ёлку в гортеатре. И везде нас посещаемые кормили, что меня особенно привлекало. Ещё я посещал авиамодельный кружок, где участвовал в изготовлении авиамоделей даже фюзеляжных с моторчиком, которые летали на корде по кругу. Там я решил связать свою жизнь с авиацией. Летом я посещал в ДОСААФе греблю на шлюпках, четвёрках и шестёрках, участвовал в соревнованиях. Туда меня завлёк мой однопартник. Его отец был начальником Дрезденского порта в войну и после его перевели в Чернигов начальником порта на Десне, которая впадает в Днепр. Жили они в пристройке к дому водников, я у них бывал и пристрастился играть на аккордеоне, подбирал мелодии на слух. Скрипка как то закончилась. В школе на уроках военного дела мы занимались строевой подготовкой. И я написал строевую песню.
По улице шагает
Гвардейский восьмой "А"
И песню распевает
Про серого козла.
Идут ребята в ногу,
Никто не отстаёт,
И только удивляется
На улице народ.
Припев.
Если вдруг мостовая трясётся,
На деревьях трепещет листва
И прохожий к обочине жмётся
Это значит идёт восьмой "А".
А возле второй школы
Выпячивают грудь
И каждый шаг печатают,
Как на парад идут.
"Пройдём, ребята, с форсом!"
Передают слова.
"Пускай посмотрят, как идёт
Гвардейский восьмой "А"!"
Припев.
Если вдруг мостовая трясётся,
На деревьях трепещет листва
И прохожий к обочине жмётся
Это значит идёт восьмой "А".